Варткес Тевекелян: Ночное приключение

– Ничего, мадемуазель тоже недурна, она отличная партнерша в танце.

– Вот вы видел, у нас в свободный мир есть все: шикарный ресторан, отличный ночной клуб, бар, красивый женщин. Вы, господин Сердюк, при желании можете имет все это. – Майор откинулся на спинку кресла.

– Что вы имеете в виду? – спросил Владимир Терентьевич после непродолжительной паузы.

– Очень мало, написать маленький бумага, что вы желать оставаться у нас. Я вам давал гарантия, что вы получать много денег, имеет хорошую работу, машина и сладкую жизнь.

Владимир Терентьевич искренне расхохотался.

– Слов нет, греческий коньяк хороший напиток, мадемуазель Жозефина тоже недурна собой, и я не возражал бы встретиться с нею еще раз, однако будет лучше, если вы отпустите меня подобру-поздорову, иначе я подыму скандал на весь мир, расскажу людям о том, какими методами вы подбиваете людей стать изменниками, сперва шантажируете, потом соблазняете сладкой жизнью.

Майор опешил. Он ожидал все, что угодно, только не такой дерзости от русского.

– Вы угрожать? – выдавил он из себя.

– Зачем? Я просто сказал все, что думаю. Хочу еще добавить, что ваши номера стары, как мир, ими никого не удивишь.

– Интересно знать, как вы осуществить свое намерение, когда мы упрячем вам лет на десять каторжный тюрьма?

– Найду способ, не забывайте, что я гражданин великой державы – Советского Союза, вашего недавнего союзника.

– Посмотрим. – Разгневанный майор позвонил и сердито приказал солдату увести арестованного.

Казалось, о нем снова забыли. В течение целой недели больше никуда не вызывали и только на седьмой день повели его наверх, но не в кабинет майора, а к худому и высокому, как пожарная каланча, полковнику. Он сидел за массивным письменным столом. А у стола стояли майор Алан, тщедушный переводчик и советский офицер. Увидев советского офицера, Сердюк чуть не закричал от радости.

Владимир Терентьевич, разумеется, не знал, какие события произошли за время, пока он сидел в полицейском участке. О его исчезновении комендатуре стало известно на третий день. Начались розыски. Портье гостиницы «Интурист» сообщил, что в субботу рано утром за господином Сердюком приехал его знакомый, постоянный житель Лейпцига, господин Терещенко на своей машине, и они уехали вдвоем. На контрольном пункте подтвердили, что действительно, гражданин Терещенко проезжал на своей автомашине марки «оппель-капитан» и с ним был пассажир. На этом все нити оборвались, и дальнейшие поиски никаких результатов не дали. Терещенко исчез, словно в воду канул. На запрос советского командования из всех трех зон Берлина сообщили, что человек по имени Сердюк В. Т. у них не значится.

Однако представители английской разведки допустили непростительную оплошность, поставив машину Терещенко на общей стоянке под открытым небом, недалеко от полицейского участка.

По номерным знакам «оппель-капитана» установили, что Терещенко находится где-то здесь, следовательно, здесь должен быть и Сердюк. Написали начальнику английской контрразведки Берлина, потребовали выдачи советского гражданина Сердюка.

Начались долгие и нудные переговоры. К счастью, в английской разведке не было никаких материалов, доказывающих виновность Сердюка.

Полковник попросил переводчика передать господину Сердюку, что имело место досадное недоразумение, английское командование извиняется, а он полковник, надеется, что господин Сердюк может подтвердить, что с ним обошлись весьма корректно.

– Нет, претензий не имею, больше того – большое спасибо за науку.

– Какая наука? – удивился полковник.

– Как же, я испытал на собственной шкуре величайшую гуманность и справедливость англичан, убедился, как они благодарны советскому народу, выручившему их от смертельной опасности в тысяча девятьсот сорок первом году.

Полковник поморщился и ничего не ответил.

Когда Сердюк поклонился и вышел в сопровождении советского офицера, полковник обратился к майору:

– Опять осечка, Алан. Я не раз говорил вам, что нельзя задерживать этих русских без солидных вещественных доказательств.

– Кто мог предположить, что этот упрямый украинец не соблазнится снимками и не возьмет их у Малайдаха? – ответил майор.

На улице было сыро, шел мокрый снег.

1968