Варткес Тевекелян - Ночное приключение

Отправляясь на следующий день в сопровождении Терещенко в дом его тестя, Владимир Терентьевич захватил с собой привезенную из дома бутылку горилки и круг копченой колбасы.

Маленькая, трехкомнатная квартирка обер-мастера герра Ганса была обставлена старинной мебелью и отличалась чистотой и каким-то особым уютом, создаваемым домовитыми немками.

Хозяин встретил Сердюка как старого знакомого и предложил ему сесть в кресло-качалку.

– Я говорил Тарасу, что сразу признал в вас меховщика, – сказал он, а Терещенко перевел его слова.

– Да, вы не ошиблись, я техник-меховщик, работаю главным инженером на Львовской меховой фабрике. К сожалению, нашей продукции далеко до вашей, да и красители у нас неважные. Вот приехал к вам учиться, – сказал Владимир Терентьевич.

– Что ж, буду рад поделиться с вами опытом, покажу вам все, что вы захотите, может быть, сумею снабдить вас технологическрши карточками, – пообещал обер-мастер.

Тарас Иванович, переводя слова мастера, подмигнул Сердюку, как бы говоря: «Ну, что я вам говорил?»

– Буду вам весьма признателен, – поблагодарил Владимир Терентьевич.

Появилась хозяйка с дымящимся супником. В отличие от мужа, коренастого, широкоплечего человека, она была миниатюрной женщиной. Изящно одета, с модной прической, несмотря на седые волосы.

Владимир Терентьевич поставил на стол водку, достал колбасу. При виде горилки у Тараса Ивановича загорелись глаза:

– Глянь-ка, настоящая горилка, давно не пил эту благодатную влагу. – Он наполнил рюмки, чокнулся со всеми, залпом опрокинул в рот содержимое своей рюмки, закряхтел и, как заправский пьяница, понюхал хлеб. Видимо, старику тоже понравилась горилка. Он пил ее наравне с зятем.

Старик сдержал слово и в течение целой недели возился с Владимиром Терентьевичем, показывал ему весь технологический процесс, сводил в товарный комбинат – нечто похожее на музей-выставку, где были собраны выпускаемые фабрикой образцы чуть ли не за полвека. Здесь висели дамские манто из кроликового меха, мало чем отличающиеся от натурального котика, шубы «под леопарда», имитации под выдру и соболь. Тарас Иванович Терещенко добровольно взял на себя роль переводчика и всюду сопровождал гостя из Львова, а после работы отвозил его в гостиницу на своем стареньком «оппель-капитане».

Возвращаясь в свой номер, Владимир Терентьевич прежде всего раскрывал толстую тетрадь в коленкоровом переплете и переносил туда сделанные наспех записи. Он был доволен: все складывалось на редкость удачно, и он вернется домой не с пустыми руками.

В конце недели Тарас Иванович предложил гостю проехаться в Западный Берлин.

– Там своими глазами увидите буржуазный рай. Ей-ей, это небезынтересно, тем более вам, никогда не жившему при капитализме.

– Стоит ли? – Владимир Терентьевич пожал плечами. – Еще нарвешься там на неприятности.

– Какие могут быть неприятности? У меня постоянный пропуск для автомашины. Так сказать, все законно. Три с половиной – четыре часа, и мы там. Побродим с вами по городу, посмотрим магазины, пообедаем в дешевеньком ресторанчике и обратно, – уговаривал Терещенко.

– Право, не знаю, – все еще колебался Владимир Терентьевич.

– Дело ваше, настаивать не смею, – в голосе Терещенко появились нотки обиды, – мне просто казалось, что мы чудесно проведем выходной день и вы отдохнете, как говорится, от трудов праведных.

– Ладно, поехали, – наконец согласился Сердюк, подумав, что не стоит обижать хорошего человека, так много сделавшего для него, да и Западный Берлин посмотреть действительно интересно.

В воскресенье, рано утром, они сели в автомашину и поехали. Несмотря на осень, погода была солнечная. Автострада прямая, без всяких поворотов, и машина легко, со скоростью сто двадцать километров в час, катила вперед. По обеим сторонам дороги редкие, уже пожелтевшие леса. Чистенькие, облизанные. Деревья обрезаны по определенному размеру, сучья сложены аккуратными кучками.

Контрольный пункт прошли без всяких препятствий. Сердюку показалось, что советский офицер, проверявший пропуск Терещенко, улыбнулся ему как старому знакомому.

Вот и Западный Берлин. Миновав грязненькие окраины, они очутились в центре города. Терещенко поставил машину на стоянку, запер дверцы на ключ и предложил немного пройтись, размяться.

Длинная улица была многолюдна, на каждом шагу американские, английские, французские солдаты, полицейские. Берлин в то время был разделен на зоны. Всюду рекламы. Роскошные витрины магазинов оформлены со вкусом. Бесконечные фото голых женщин: в газетных киосках, на обложке журналов, в витринах кино и даже театров.