Константин Золотовский - Рыба-одеяло

– Конечно, – кивнул головой Ярченко, – только вот торопились к тебе на помощь и после промывки прокачать воздухом не успели.

– Понятно!

Долго после этого водолазы смеялись: «Дайте-ка ваш шланг, хоть чуть понюхать!» Науменко все отмалчивался, а однажды поднес шланг: «Нате, понюхайте, чем пахнет!» Сунули нос ребята: «Фу, лекарство ка­кое-то!» А Науменко улыбается: «Не нравится?»

Это он изобрел заменитель спирта для промывки водолазных шлан­гов, чтобы не случалось под водой чрезвычайных происшествий.

Никита Пушков был самый здоровый и сильный в водолазном отряде. «На эту загорелую спину можно свободно поместить концертный рояль, музыканта и певицу», – говорил о Никите Пушкове старшина водолазного бота.

Только была у Никиты странная особенность: достаточно ему по­перхнуться и кашлянуть, как он начинал думать о бронхите и воспале­нии легких. Заболит у него живот после кислого кваса, и бежит Никита к доктору, спрашивает, не заворот ли у него кишок, а может быть, рак желудка. Останется на расческе волосок, и Никита в отчаянии ждет, что через день-два облысеет, как глобус. Однажды довелось ему увидеть через микроскоп инфузорию в капельке воды, и он целую неделю тер­пел, не пил воды.

Сегодня был редкостный день – Никита Пушков считал себя совер­шенно здоровым. Но вот проснулся его сосед, черноглазый, подвижный водолаз Содомкин, и выкрикнул:

– Никита, смирно! Равнение на меня!

Пушков остановился.

– Чего тебе?

– Ох, Никита, у тебя сегодня цвет лица очень бледный, – горестно сказал Содомкин.

Пушков схватил зеркальце и с беспокойством посмотрел на свою красную пухлую физиономию.

– Нет, парень, цвет лица как будто подходящий.

«Не поддается, черт его дери, – подумал Содомкин. – Ладно, по­пробую его еще разок испытать».

– Ты, Никита, во сне бредил и долго кричал: «Держи его, держи его!»

– Неужели кричал? – удивился Никита.

– Страшно орал. Я даже спать не мог. Это явный признак острого малокровия.

Никита приложил обе руки к груди и испуганно посмотрел на Содомкина.

«Ага, кажется, клюнуло», – подумал Содомкин и сказал:

– К доктору ты не ходи – не поможет, а я знаю очень толковое средство: рыбью печенку.

– А разве она помогает? Я, парень, и сам что-то уже слышал о печенке!

– Слышал, а еще спрашиваешь, – серьезно сказал Содомкин. – Да ведь рыбья печенка – лучшее лекарство в мире! Рыбья печенка момен­тально излечивает совсем тяжело больных. А если здоровый ее съест, то никогда малокровием не заболеет. И чем крупнее она, тем целебнее. Только употреблять ее надо в сыром виде.

Пушков внимательно выслушал и сказал:

– Да, парень, лекарство правильное. Сегодня же схожу к рыбакам за самой большой рыбой, испробую печенку.

Содомкин засвистел от удовольствия. «Ура! – подумал он. – Отве­даем ушицы!»

Ежедневное пшено и баранина осточертели ему. Он не ожидал, что так легко уговорит Пушкова. К рыбакам идти очень далеко, а, кроме того, Никита, как огня, боялся рыбных блюд. Однажды слышал, что кто-то отравился головой леща.

Мысль о замечательной печенке целиком овладела Никитой. Когда он пришел на бот, то по рассеянности даже отдавил лапу Тайфуну. Кроткий пес взвизгнул на всю Волгу.

– Ты что, Никита, такой расхлябанный? – спросил его старшина баркаса.

– У него хроническое малокровие, – грустно сказал Содомкин. – Но сегодня он достанет лекарство – рыбью печенку!

Старшина рассмеялся.

– И все ты, Никита, чудишь насчет болезней. Иди-ка лучше под воду, сваи пилить. Все твое малокровие как рукой снимет.

Старшина помог Пушкову надеть водолазный костюм и дал в руки ножовку.

Когда Пушков погрузился в воду, старшина спросил Содомкина:

– Где же это Никита печенку возьмет, и рыбы-то здесь нет?

– Добудет. Сразу же после работы из-за лекарства он двадцать километров к рыбакам сгоняет. Поедим свежей ухи.

– Ну, загнул. Не пойдет он по жаре в такую даль. Здоровье бережет.

– Держим пари – пойдет!

– Давай!

– Только кто проиграет, тот будет на себе верхом катать, – пред­ложил Содомкин.

– Ишь ты, конь выискался, – засмеялся старшина.

– Так ведь кататься-то я на тебе буду, – уверенно сказал Со­домкин.

– Ну, это еще неизвестно, – с достоинством заметил старшина.

Пушков не слышал спора. Он решительно вышагивал по дну реки, вздымая водолазными галошами облако разноцветного ила. Никита лю­бил свою работу и под водой забывал все сухопутные тревоги и непри­ятности.