Иван Лепин - На долгую память

— Это не по мне…

Была и еще одна причина: Авенир, длиннорукий, нескладный, вдруг приглянулся какой-то отдыхающей. Она, что называется, по пятам его преследовала: и в кинозале рядом садилась, и в комнату к нему приходила. Но — никакой взаимности. Авенир просто сбежал…

— Жениться не думаешь? — сыпнул Захар Николаевич еще щепотку соли на рану Авенира.

Авенир уронил свои длинные руки, нагнулся, вроде бы подошву на резиновом сапоге рассматривал: крепка ли, а на самом деле стеснение свое прятал.

— Говорят, в лесу грибов много. — Он встал. — Пойду переоденусь…

Тем временем вразвалку, медленно, к нам подходил Володя Батюшев, зять Пелагеи Николаевны. Володя — тракторист, только что вернулся с работы. Он невысок, широкоплеч, на голове фуражка-восьмиклинка. У него нет верхнего переднего зуба, и потому улыбку он заслоняет ладонью.

Захар Николаевич подвинулся.

— Садись, труженик.

— Какой там труженик, — отмахнулся Володя. — После обеда ничего не делал. Комбайн поломался, комбайнеры пьяные, один копошится в моторе, другой спит…

Володя работает на мощном «Кировце», сейчас он возит сенаж. До работы, как и Авенир, жадный, как и у Авенира, у него полно разных грамот и похвальных листов, обоих премировали недавно транзисторами.

— На сенаже можно неплохо заработать, а тут… — Володя досадливо прищелкнул пальцами.

Вышла из калитки Пелагея Николаевна, увидела Володю.

— Вовк, — сказала она, — ты в Миндяк не собираешься? Довез бы мужиков.

— Можно.

Оказывается, у Володи есть машина «Москвич». На землю уже начали спускаться сумерки, когда мы тронулись в путь. Володя, в отличие от Толика, вел «Москвич» осторожно, ровно, ухабы почти не ощущались. Видно было, что он любит своего четырехколесного слугу.

Пока ехали, Володя рассказывал:

— До семьдесят пятого года мы свиноводческим совхозом были. А в семьдесят пятом, когда засуха случилась, свиней того… сдать пришлось — корма не было. В следующем году нет чтобы опять возобновить свиноводство, так кому-то пришла в голову идея сделать нас откормочным хозяйством. Телят нам дали. Помню, на партийном собрании мы доказывали, что это ошибка, что фермы приспособлены под свиней, что… В общем, не доказали. Два года совхоз сводил концы с концами, еле выкарабкался из долгов.

Я понимал Захара Николаевича: нельзя быть в родных краях и не навестить сестру, брата, проживавших в двадцати километрах от Октябрьского. К тому же, сказала Пелагея Николаевна, Варвара очень больна, не встает. А брат, Герасим Николаевич, сказала, ничего, бегает, несмотря на свои семьдесят четыре года. «Куркуль был — куркулем и остался», — добавила.

Путь наш лежал через поселок Уральск. За ним — башкирская деревня Байрамгулово. Старинная (деревья возле домов — в два обхвата), она протянулась одной улочкой вдоль угора километра на три.

Посреди деревни Володя неожиданно свернул к небольшой избенке, стоявшей на высоких столбиках.

— Будем пить кумыс, — вдруг объявил он.

И тут я только заметил табличку на избенке: «Кумысная».

Володя бойко вбежал по ступенькам, без обиняков открыл дверь и резким движением захлопнул ее за собой.

— Его тут все знают — один совхоз, — пояснил Захар Николаевич, выходя из машины.

Вскоре появился Володя. В руках он держал два стакана, доверху налитые кумысом.

— Пейте, — подал он мне стакан. — А это, дядя Захар, вам. Я уже попробовал.

Захар Николаевич кивнул мне: давай, мол, приступай, я-де обещал напоить тебя кумысом, слово держу.

И вот я медленно цежу сквозь зубы кислое-прекислое кобылье молоко. Треть стакана выпил — остановился. В желудке запекло, заурчало. Как бы не отравиться…

— Пей смелей — ничего не случится! — подбадривал Володя.

Ладно, будь что будет, трус в карты не играет, двум смертям не бывать, а одной не миновать. К тому ж это не какая-то сивуха, а кумыс, весьма полезный, говорят.

С трудом опорожнил стакан, а Захар Николаевич мне еще подносит:

— Вволю давай! Чтоб с полным основанием мог дома сказать: я пил кумыс! Не пробовал, а пил!

Делать было нечего, взял второй стакан. А в животе уже пекло по-настоящему, вроде бы я проглотил горячий уголь.

От второго стакана у меня стали подкашиваться ноги.

— Еще? — поддразнивал Володя.

— Довольно! Аж захмелел… Хороший сюрприз ты мне преподнес.

Захар Николаевич, довольный, протирал очки:

— Это я Володе подсказал: напои гостя кумысом.

— Спасибо.