Иван Лепин - На долгую память

Лиза моложе Пети на пять лет. Милая девушка, веселая, охотно помогает Пелагее Николаевне по хозяйству. А уж в Пете души не чает! Так и ходит за ним, так я заигрывает с ним — то чуб ворошит, то в щеку чмокнет. На нас — никакого внимания.

С первых минут понравилась мне эта пара.

Так вот, жених с невестой ушли мяч гонять, а мы с Захаром Николаевичем — за сарай, в малинник. Я, клянусь, еще ни разу не видел такой крупной малины! С абрикос! А сочная! Урожай такой — Пелагея Николаевна всех соседей кличет на помощь: рвите, говорит, сколько угодно, а то осыплется.

— Что это, Поля, за сорт? — спросил Захар Николаевич.

— А кто его знает. Покойный еще принес откуда-то черенок, воткнул — вот и выросла. Ни у кого в Октябрьском такой нет.

— Надо будет у себя посадить, а то моя пропадает.

Наелся я малины довольно быстро.

— Ешьте, — улыбнулась Пелагея Николаевна.

— Не могу больше. Пойду отдышусь.

Я вышел на улицу. Сел возле калитки на узенькую скамеечку — тут была тень от избы.

В светло-голубом небе плавали облака. Медленно, лениво двигались они за высокий, будто лекалом очерченный, горизонт — за округлые горы.

Белыми заплатками виднелись на горах, вдоль речки, протекавшей метрах в пятидесяти, стада гусей. Изредка стада перекликались, подымая несусветный гвалт, — то ли сообща радовались чему, то ли из-за чего ссорились.

Хорошо вот так, беззаботно, наблюдать за жизнью. За облаками, за гусями, за проворным муравьишком, что взобрался мне на колено. Нет, что ни говорите, умный человек придумал отпуска. Отдыхает душа от повседневной суеты, от забот да тревог больших и малых.

Сидел я так, млел в холодочке, и вдруг калитка скрипнула — Пелагея Николаевна. Поправляя на голове белый платок, сказала:

— Вы бы черемухи испробовали.

— А где она?

— Да вот.

Рядом, в загородочке, под окнами избы росла разлапистая черемуха. Снизу ее немного обобрали, а чуть повыше — черным-черно. Эх, жаль, что малины наелся!

Однако кисть-другую сорвал. Сладкая была черемуха, ничуть рот не стягивала. Ел бы, да некуда!

Я черемуху с детства люблю. У нас в деревне ее полно растет — и в садах, и вдоль речки. Помню, в трудные послевоенные годы мы, ребятишки, никогда не давали ей созреть как следует. Чуть побуреет, мы уже тут как тут. Не беда, что кислая, не беда, что челюсти от нее сводит. Главное — хоть чем-то утолить голод.

Сейчас, когда приезжаю на родину и вижу никем не обрываемые кисти черемухи, глазам своим не верю. Взрослые — ладно, они и раньше не очень охочи до нее были. Но дети! Неужели им черемуха не нравится? Зрелая ведь, вкусная (о пользе уже и не говорю), не ровня магазинным конфетам. Ан нет! Предпочитают нынешние ребята есть конфеты.

Пока жили у Пелагеи Николаевны, вылазки делали на горное озеро, в лес. Захар Николаевич обещал свозить в поселок Миндяк, где живут его старшая сестра и старший брат.

Пелагея Николаевна тоже старше Захара Николаевича — ей идет пятьдесят девятый. На здоровье она пока не жалуется, с хозяйством управляется сама. А хозяйство у нее, как и у Зины, немалое: восемь овец, поросенок, десятка два кур, гуси, которые по здешним правилам ночуют возле речки, черно-белый кот и рыжая собака Нелька с двумя щенятами.

Коровы у Пелагеи Николаевны нет — трудно с кормами. Да и мало пьют они молока — сама Пелагея Николаевна и ее неженатый сорокалетний сын Авенир.

Авенир — незаменимый человек в своем совхозе «Байрамгуловский». У него редкая должность: он варит всякое витаминно-мучное питье телятам (совхоз специализируется на откорме телят). Три раза в день Авенирходит на ферму — она недалеко, метров двести от дома — и в специальных чанах по специальному рецепту варит снадобье, которое на специальных же повозках и в специальных бочках доставляют затем на пастбище. Ни разу Авенир не подводил совхоз, круглый год исправно несет свою вахту. Правда, этой весной было отлучался — совхоз наградил его бесплатной двухнедельной путевкой в дом отдыха, но выдержал он только одну неделю и сбежал.

— Чего так? — удивился Захар Николаевич.

Мы сидели на скамеечке возле черемухи и говорили о том о сем. Авенир минут десять назад вернулся с фермы и присоединился к нам. На вопрос Захара Николаевича он ответил не сразу.

— Делать там нечего.

— А экскурсии? А танцы? — хитровато подмигнул мне Захар Николаевич: что, мол, ответит на это Авенир, который, видимо, боится всяких танцев как огня?

Авенир зарделся: