Александр Бартэн - Всегда тринадцать

— Она! Голову на отсечение, она! Я ж все прекрасно помню: и как повстречалась она с Сергеем Сергеевичем, и как расходились. Бедняга чуть живая из больницы выписалась, а он, Сергей Сергеевич-то. Ох, и жестокосердно же поступил!

Вечером, придя в цирк, Никольский многозначительно сказал жене:

— Проведала бы, Лидуша, Анну Петровну. Как настроение у нее, как самочувствие? — И тогда, удостоверяв предварительно, что Анна одна в гардеробной, Никольская постучалась к ней: дырочку, мол, обнаружила в трико, нет ли цветной нитки.

Это было незадолго до начала представления. Петряков поставил номер Зуевой на место Столбовой — по порядку третьим. Взятые на привязь, собаки сидели наготове. Артисты, проходя мимо, заговаривали с ними запросто и ласково, как с сотоварищами по общему делу. Кто-то легонько дернул Пупсика за ухо, и он, избалованный деликатным обращением, обиженно взвизгнул.

— Слыхали? — улыбнулась Никольская, глазами показав на коридор. — Пополнение у нас. Вы как считаете — стоящий номер?

— Откуда мне знать? — пожала плечами Анна: в самом деле, какая была ей нужда интересоваться номером, взятым в программу на разовых, временно.

— Конечно! — поспешила согласиться Никольская. — Я лишь потому спросила, что номер исполняет Зуева.

— Зуева?

— Ну да. Надежда Зуева.

Заставив себя равнодушно кивнуть, Анна снабдила Никольскую цветной ниткой, и та поспешила уйти, чтобы рассказать мужу:

— Если б ты видел, Павел! Сразу краска отхлынула от лица!

Не только Прасковья Васильевна, но и Петряков припомнил Зуеву. Вспомнил и тот успех, которым когда-то пользовалась она. Потому, зная цену товарищескому участию, он и справился перед началом:

— Нет ли в чем, Надежда Викторовна, нужды? С униформой обо всем условились?

— Спасибо! — ответила она.

Она стояла возле собак: платье в крупных розовых цветах, подвитые волосы, перчатки до локтей. И улыбка — чуть напряженная, чуть просительная.

— Не беспокойтесь, Надежда Викторовна! — ободряюще кивнул Петряков. — У меня рука легкая. Не сомневаюсь, пройдете с успехом!

И дал последний звонок к началу.

Прикрыв за Никольской дверь, Анна резко переменилась в лице: «Так вот уже, значит, как далеко зашло! Мало того, что встречался, что встречу эту скрыл от меня. Теперь к нам, в цирковую программу, помог устроиться!»

Прислушалась. Играл оркестр. Началась программа. Прошло еще мгновение, и Анна поняла, что ей надо увидеть эту женщину, так неожиданно и угрожающе возникшую из прошлого: увидеть и убедиться, какова она сейчас, какими шансами располагает.

Торопливо одевшись, Анна вышла в коридор, но опоздала: Зуева была уже на манеже. Тогда отправилась к боковому ходу, выглянула в зал из-за спины пожарного.

Посреди манежа стояла немолодая, отяжелевшая женщина. Вокруг нее стаей кружились собаки, и женщина, взмахивая маленьким хлыстиком, рассадила их в полукруг. Затем собаки стали поочередно показывать свое искусство: ходить на задних и передних лапках, прыгать через препятствия, делать стойки. Все было заурядно, и даже яркое платье на женщине казалось взятым напрокат, плохо вязалось с ее тяжелой походкой, с морщинами, которые проглядывали сквозь грим. И все же, видя все это, Анна не могла принудить себя к спокойствию. И продолжала смотреть, высматривать, в чем же сила этой женщины? Что могло к ней заново привлечь Сагайдачного? И тут увидела, как вдруг осветилось лицо Надежды Зуевой и тотчас сделалось другим.

Всему виной был прожекторный луч. Ударив Зуевой в лицо, он обогрел его, обласкал, осчастливил. Выступая на не очень-то приспособленных площадках, при неярком софитном свете, она давно позабыла о праздничном и палящем цирковом прожекторном луче. Теперь он сам напомнил о себе, и Зуева не могла не податься ему навстречу. Зажмурясь на миг, улыбнулась — на этот раз по-другому, легко и привычно, точно и не расставалась никогда с манежем.

Улыбку Нади, Надюши, Надюшеньки Зуевой — вот первое, что увидел Сагайдачный. В отличие от жены, он обычно являлся в цирк к середине первого отделения. Теперь же пораньше пришел, чтобы удостовериться: смотрит ли Жанна программу. Направился в зрительный зал — и раньше, чем дочь, увидел Зуеву.

Для постороннего человека в ее улыбке, возможно, не было ничего особенного. Но ведь он, Сагайдачный, он-то ведь когда-то посторонним не был. И, отстранив удивленную билетершу, он шагнул вперед, ближе к барьеру. Все, что дальше произошло, Анна отчетливо разглядела. Она увидела мужа, появившегося в зале. И взгляд его, устремленный на Зуеву. И то, как ответила Зуева на этот взгляд.