Арон Эрлих - Жизнь впереди

Сторож внизу позвонил во второй раз.

— Отлично! — заторопилась тогда седая дама. — Спасибо, девочка! Но смотри! — Она с нежностью потрепала Наташу по плечу. — Работать и работать! Всю свою жизнь работать!

А ее сосед внушительно и строго прибавил:

— Помни, Наташа: еще два-три года — и ты в ответе за наше дело…

И вот наконец Наташа свободна. Старые артисты ушли в класс. Коридор быстро опустел. Наташа, как будто не замечавшая до сих пор мальчиков из чужой школы, скользившая взглядом мимо своих гостей, кинулась теперь прямо к ним, нетерпеливо вытянув навстречу руки.

— Ой, ребятки, чего я только не наслушалась сегодня! — Она помотала счастливой головой и улыбалась Алеше и Толе и вовсе незнакомому рослому мальчику, что был с ними, и окнам, и стенам школы. — А вы мне местечко приберегли? Нет? Скорее идемте! Сейчас будет второе отделение.

Там, где сидели втроем, отлично уместились и все четверо — тем более что Наташа сделалась невольным конферансье: она разъясняла наперед каждый номер дивертисмента со всеми подробностями, — и поэтому мальчики, слушая ее, жались теснее друг к другу.

— Танец с лентой из балета «Тщетная»… Дуся Малова, из девятого класса… А вон Дусина мама, в четвертом ряду, у самого прохода… Видите, волнуется…

Из «Лебединого», танец юных… Шесть девочек из пятого класса… Лебедята, цыплята… Тсс! Тише!..

Из «Щелкунчика», гопак с обручем… Вова Амбарцумян, тоже ученик седьмого класса… По алгебре ни бум-бум, приходится с ним мучиться, помогать. Но какой прыжок! На высоту человеческого роста прыгает, как гуттаперчевый…

А вот сейчас будет танец с загадкой: где танцовщица?

Так шепотком объясняла Наташа каждый номер, обмахиваясь программкой, как веером, и любезно клонясь то в одну, то в другую сторону, — хозяйка, одинаково внимательная ко всем своим гостям. Глаза ее блестели, смеялись, свет исходил от ее лица с ямочками, играющими на щеках, с полуоткрытыми в улыбке белейшими и чуточку влажными зубами, с тоненьким колечком волос, выбившихся над виском.

— Тсс!.. Тише!.. Где танцовщица? Угадайте! — снова зашептала она.

В программке сказано, что «Болеро» исполнит ученица десятого класса Ольга Верейская. Где же Оля?

С первыми тактами испанского танца из «Кармен» Наташа прижала палец к губам и предупреждающе поводила расширенными, нарочито строгими глазами.

Четыре тореадора в косо посаженных шапочках-тарелочках на ремешках, туго охватывающих подбородок, двигались тесно, в затылок друг другу. Звучала интродукция, медленная, торжественная, и четыре кавалера выступали, подбоченясь, задрапированные справа единым огненным плащом. Тореадоры есть, а танцовщицы нет! Где же, в самом деле, Оля Верейская? Появится она из-за кулис справа или слева?

И вот величавое вступление сменилось подготовительными к танцу, все убыстряющимися, все нарастающими звуками. Плащ сдернут — и перед глазами изумленных зрителей красивая девушка в ослепительном платье с блестками, покоившаяся под плащом на руках у кавалеров, спрыгнула на пол. Она пляшет испанский народный танец, пляшет бурно, с темпераментным перестуком каблуков и кастаньет. Широчайшее платье вихрем вилось вслед за стремительными порывами тела, и вспыхивало, и горело перемигивающимися искрами…

Потом испанка с бега, да еще перевернувшись в воздухе на спину, кинулась совсем горизонтально навстречу к партнерам… Зрители охнули в испуге. Но тореадоры уверенно поймали девушку на лету, и вот уже снова исчезла танцовщица, скрытая под красным плащом, и прежние медлительные и величавые звуки сопровождают поступь четырех тореадоров, удаляющихся со своей невидимой ношей за кулисы…

К концу отделения Наташа перестала объяснять своим соседям номера программы и все больше теснила их на скамье. Забываясь, она инстинктивно покачивалась корпусом в такт музыке и мелкими, едва приметными шевелениями рук имитировала танцы подружек.

— Вы танцуете? А вы? — обратилась она к Скворцову и Харламову.

Коля кивнул утвердительно.

Тогда Алеша, выжидая, долго смотрел на девочку — он надеялся, что вот-вот она обернется в его сторону и скажет: «А я сегодня буду танцевать только с Алешей, только с ним и ни с кем больше… Как летом, в лагере!» И она действительно оглянулась с вопросительной улыбкой, должно быть почувствовав на себе его взгляд, — но ничего, ровно ничего не сказала.

Снова был антракт, опять все гуляли по коридорам школы. Наташу часто отзывали то гости, то педагоги. Случалось, она и сама оставляла своих гостей, бегала к подругам, снимавшим с себя грим, чтобы поторопить их и поскорее начинать танцевальный вечер.