Григорий Ходжер - Конец большого дома

Баоса с маленьким Пиапоном ушел в тайгу на белкование. У него было оставленное покойным отцом охотничье угодье, в котором даже в неурожайные на орех годы он добывал по сотне, по полторы дымчатых шкурок. На второй день промысла Баоса услышал приглушенный дальний выстрел, и ему показалось, что стреляли в соседнем ключе, на охотничьем угодье соседа. Но второй выстрел прогремел явственнее, Баоса встрепенулся: стреляли на его участке. Кто же это мог быть? Ведь все охотники знают таежный закон, никто без разрешения хозяина не может промышлять на его участке. Может быть, кто ошибся, увлекся охотой и зашел на его участок? Так тоже не может случиться — каждый таежник как свои пять пальцев знает границы своего участка. Ошибки в тайге не может случиться, в тайге ошибаются однажды. Все верховские, низовские нанай, орочи за Сихотэ-Алиньским хребтом, эвенки за Северным хребтом — все знают свои участки.

Баоса зарядил ружье жаканом, который всегда носил на случай встречи с медведем или кабаном, и бесшумно зашагал в сторону раздавшегося выстрела. Под темными кедрами было сумрачно, как летом после захода солнца. Белки, не слыша шагов охотника, щелкали орехи, ссорились между собой, уркали, бегая по смолистому кедровнику; врасплох застигнутые на земле, с испуганным урчанием стрелой взбегали на первое попавшееся дерево. Собака Баосы сперва гонялась за ними, лаяла, но после нескольких окриков хозяина перестала обращать на них внимание.

Баоса еще издали увидел выслеживаемых нарушителей таежных законов. Их было двое — мужчина и мальчик, они шагали по тайге, как по улице, широко и шумно, задрав головы, смотрели на вершины кедров и вполголоса совещались о чем-то. Баоса мог бы обоих уложить прежде, чем они успели бы поднять свои ружья, не зря он считался самым скорострельным, самым метким: успевает по гусям выстрелить трижды — в сидячих, отрывающих лапки от воды и в воздухе.

Но Баоса не стал стрелять: перед ним были русские.

— Уходите! Это моя земля! — закричал Баоса.

Русские замерли.

— Это мое охотничье место! Уходите!

Баоса отпустил собаку, вышел из-за широкого ствола кедра, держа ружье наготове и зажимая в левой руке очередной патрон. Русские тоже подняли ружья, крикнули что-то на своем языке и с медвежьей проворностью юркнули за толстые стволы. Баоса тоже спрятался и кричал по-нанайски, чтобы они покинули его наследованное от деда и отца угодье.

Густоголосый бородач махал из-за ствола дерева шапкой, рукавицами, и Баоса усмотрел в этом хитрость — бородач манил, просил выйти из-за дерева, чтобы мальчик подстрелил его, как белку.

— Не обманешь меня! Я в тайге этой хозяин! — кричал Баоса. — Уходите отсюда, а то перестреляю, как рябчиков!

Переговоры затянулись и сколько бы ни продолжались, навряд ли они пришли бы к обоюдному согласию: переговаривающиеся стороны не понимали друг друга. И как часто бывает в подобных обстоятельствах, человек любой национальности понимает жесты скорее, чем слово.

Бородач прислонил свои ружья к дереву со стороны Баосы и, что-то крича, выглянул. Баоса тоже опустил ружье и шагнул к нему.

— Уходите отсюда, это мое место, мой отец, мой дед здесь охотились! Отоли — понимаете?

— Ну одолел так одолел, бог с тобой, только не стреляй.

Баоса ткнул в сторону густоголосого бородача, потом махнул в сторону Амура, потом он ткнул себя в грудь и широко обвел рукой вокруг.

— Что это он? Кажись, гонит нас? — взглянул старшин на младшего.

— Кажись, гонит, — кивнул мальчик.

— Как же так, друг человек? Тайга большая, она богом для всех справлена…

Баоса смотрел в черные зрачки голубых глаз бородача, пытался разобраться в его речи, по так и не разобрался.

— Уходите с моего места! — крикнул он еще решительнее. — Возьмите ружья, — ткнул он в сторону ружей. — И уходите отсюда, — он еще раз взмахнул рукой.

Русские забрали ружья и, оглядываясь, ушли вверх по ключу.

«Где-то тут недалеко остановились, — подумал Баоса. — Поняли они меня, а я их не понял. Что они говорили, чего просили?»

Через два дня Баоса опять услышал выстрелы и пошел на них вместе с маленьким Пиапоном. Бородач с сыном промышлял в верховьях ключа, где Баоса думал собрать всех белок через полмесяца. Увидев Баосу с Пиапоном, бородач прислонил ружье к дереву и отошел в сторонку. После раздумья Баоса передал свое ружье сыну, наказал, чтобы он был в любой момент готов к выстрелу, и подошел к русским.

— Уходите, это тоже мое место, — сказал он.