Василий Ганибесов - Старатели

— Кто это «мы»? — спросил Георгий Степанович, поднимаясь.

— Партия, правительство... Ну, решили, значит, мы взять под охрану в первую очередь вас, — словоохотливо рассказывал Сверкунов; он удобнее уселся около инженера, калачиком, видимо, надолго, сложил ноги и рядом положил свою дубину. — Сижу я при вас уже вторую неделю. Сдается мне, будто какой-то варнак подбирался к вашей квартире, да отстал. И вот уже с неделю, как ни одна душа не появляется. Скушно, конечно, не дай бог. Другой раз тяпнул бы наперсточек — нельзя: раз партия, правительство доверили пост, сиди и не рыпайся, надо оправдать.

— Они меня... днем могут, — с дрожью сказал Мудрой.

— Могут. Они, конешно, могут и днем, — согласился Сверкунов. — Мало ли. На то они и буржуазия.

Матвей помог инженеру подняться и, следуя за ним, сочувственно глядя на согнувшуюся, одряхлевшую фигуру его, сердито бормотал:

— Сат-таны проклятые, черт их за ногу!..

У дверей дома Георгия Степановича, пока тот искал в карманах ключ, старик ласково сказал:

— Главное дело — не бойся. Не бойся, пожалуйста. Случится, встретишься днем с ним, смотри ему прямо в зенки.

Через день Георгий Степанович встретил «инспектора» у лужи за верхним байкалом. Самохвалов сидел на корточках и умело мутил пески в лотке.

Мудрой понял сейчас, что ему, как всегда при встречах с Самохваловым, надо информировать о событиях на руднике. Но почему-то сейчас он не чувствовал обычного страха. Чувства гадливости и презрения к шпиону были так велики, что заглушили в нем обычное сознание своего бессилия перед властью этого человека.

И Мудрой начал говорить спокойно, даже независимо.

— Дела на руднике идут отлично. Уход старателей в ночь, дымные костры, изоляторы, дружные усилия всего коллектива скрутили язву — падеж прекратился.

«Сухая» работает полной нагрузкой. Программа перевыполняется. Начали работать технические курсы и старательские школы. Учатся все коммунисты, комсомольцы и десятники, половина старшинок и около ста человек старателей.

Я познакомился с техгруппой. Через год можно будет послать их на испытания на право ответственного ведения горных работ...

Самохвалов уже перестал мутить пески и слушал, втянув голову в плечи, уши его покраснели. Он вытащил лоток на берег и, повернувшись, медленно, тяжко поднялся.

— Что т-ты говоришь мне?! — крикнул он, хватая Георгия Степановича за грудь.

— ...Я не могу, — твердо проговорил Мудрой. — Я не могу больше быть полезным вам. Освободите меня, или, или...

Самохвалов утомленно расстегнул воротник старой грязной спецовки, повел головой вправо, влево и, перебивая Мудрого, сказал:

— Не дури, болван, рассказывай, что у вас там еще есть... Мунга... Как Мунга?

Георгий Степанович рассказал о предполагавшейся жиле в районе «Сухой» и о том, что он уже получил задание от Свиридовой разыскать эту жилу.

— Ну? Нашел? Сколько она предложила вам?

— На разведки, с согласия директора, я могу истратить до десяти тысяч рублей. Это мой фонд, которым я могу рискнуть.

— Я спрашиваю о вашем гонораре. Что вы мне голову морочите? — закричал Самохвалов.

— У нас это не практикуется, — объяснил Георгий Степанович. — Я, как всякий служащий, работаю на окладе.

— Ха! — презрительно фыркнул «инспектор».

— У нас все сыты, — с гордостью ответил Мудрой и, взглянув в глаза Самохвалова, вдруг вспомнил: «Ты ему прямо в зенки гляди. Не, бойся».

— И во всей стране у нас нет ни одного безработного и ни одного голодного... И капиталистов нет и помещиков! — злорадно. закричал он, наслаждаясь собственной смелостью. — И ни одного дармоеда-бездельника!

— Балда!.. Дурак...

— И не будет! — с отчаянной решимостью кричал Мудрой, чувствуя, как во всем теле его вспухает сладостная ненависть к Самохвалову.

— И никто никогда нас не разорвет! — захлебываясь от счастья мужества, кричал Георгий Степанович, не спуская с ненавистного Самохвалова помутневших, заслезившихся глаз.

— Во всем мире нет силы такой... разорвать Советскую Россию... Выродок ты... выродок!.. Стреляй, не боюсь! Ненавижу! Стреляй, убийца! — хрипел Георгий Степанович, выпрямившись и наступая на Самохвалова.

«Инспектор» быстро сунул руку в карман.

У Георгия Степановича по всему телу холодной и липкой испариной выступил пот.

«Ну вот и конец», — облегченно подумал смертельно уставший Георгий Степанович.

Он смутно слышал сухой треск выстрела, словно обломился источенный червями сосновый сук.