Иван Рахилло - Тамада

— Пусть босиком погуляет. Иди, Сереженька, погуляй!

— Не пойду-у… — возразил мальчик, исподлобья рассматривая незнакомого гостя.

— Ну, тогда будем обедать. Ты обедал, сынок? Кормила тебя мама?

— Не хочу обедать…

— Как, — ужаснулся Башлыков, — он не ел целый день?!

— А он ничего не ест. Одни конфеты требует…

— Бедный мой птенчик! Сейчас мы пообедаем…

— Не хочу-у… — захныкал Серёжа.

— И папа тоже будет с тобой обедать.

— А дядя? — спросил Серёжа, вдруг перестав плакать.

— И дядя! — обрадованно подтвердил отец.

Но за обедом Сережа опять стал капризничать:

— Не хочу-у суп…

— Серёженька, одну ложечку. Только одну! Хочешь я петушком запою? — И, вскочив со стула, Башлыков взмахнул локтями и голосисто прокукарекал: — Кукареку-у!..

Серёжа нехотя взял в руки ложку.

— Ну, ложечку, одну ложечку, ради твоего папы, мой мальчуганчик! — умолял Башлыков. — Хочешь, я собачку покажу? — предложил он и, самоотверженно опустившись на четвереньки, хрипло пролаял: — Ав-ав!.. Ав!

— А дядя почему не собака? — невозмутимо потребовал Серёжа.

Башлыков умоляюще посмотрел на меня своими добрыми круглыми глазами. Трудно было устоять перед этим просящим взглядом, и я согласился быть хозяином собаки.

— Ату, Трезор!

— Ав-ав, — пролаял Башлыков.

Серёжа удовлетворенно проглотил ложку супа.

— Ещё ложечку, мой мальчик!

— Покажи баранчика, тогда съем…

Башлыков заблеял, как старый больной баран. Но хитрый мальчишка за каждую ложку супа теперь требовал от него какого-нибудь нового представления. Мы кудахтали, мяукали, изображали коров, лошадок, пот лился с нас в три ручья, но Серёжина фантазия только начинала распаляться. Я уже и не рад был, что пошёл к Башлыкову в гости. А счастливый отец сиял.

— Это развивает творческие способности ребёнка. Чем больше он придумывает, тем ярче расцветает его воображение…

Мне было уже не до обеда.

— Хочу дожди-ик! — неумолимо потребовал Сережа.

И мы гурьбой прошли в ванную, где Сережа, сопя и отдуваясь, собственноручно открутил душ. Мы тупо смотрели на него, а Сережа без всякого интереса уныло глядел на дождик и, ковыряя пальцем в носу, выдумывал новую каверзу.

— Хочу телефончик. Телефончик хочу-у, — вдруг потребовал Сережа, — а то не буду кашку есть!..

— Придется опять бежать в автомат, — сокрушенно вздохнул Башлыков.

— Можно проводить тебя?

Мне хотелось хоть на минутку избавиться от Серёжиного общества. Мы рысью добежали до аптеки. У автоматной будки стояла очередь, но Башлыков привычно растолкал ожидающих:

— Пропустите, граждане… Срочно! Мне надо поговорить с ребенком… — И, набрав номер своего телефона, он прокуковал в трубку: — Сережа, ку-ку! Это я, папа… Ну, как, скушал суп?.. Что?.. Прокукарекать?

Башлыков прокукарекал. Потом пролаял. Затем проблеял… На лице его были написаны восторг и умиление.

— Две ложки каши скушал! — сообщил он радостно, выбегая из будки.

Поглядев вслед Башлыкову, стоявший у будки старичок в соломенной шляпе подсвистнул и выразительно покрутил пальцем у лба: «Видать, не все дома».

— Слушай, — предложил я Башлыкову, — а почему бы тебе не определить Серёжку в детский сад?

— Что ты, что ты, — замахал он обеими руками, словно открещиваясь от нечистой силы, — с ним и дома никакого сладу нет, а там тем более! У нас ни одна воспитательница больше трёх дней не выживает.

— А знаешь что, дружище, давай-ка заглянем на минутку в один дом. Здесь неподалеку. Я переговорю там с одной старушкой. Она вынянчила всю нашу семью. Правда, ни французского, ни немецкого она не знает, простая русская няня…

— Идём немедленно, — обрадовался Башлыков, но по дороге он раздумал. — Знаешь, сходи-ка за ней один, а я уж побегу домой, посмотрю, как там Серёжка. — И, виновато улыбнувшись, он бросился опрометью по тротуару, сбивая встречных прохожих.

Когда через час мы с няней подходили к знакомому парадному, из ворот дома выезжала машина. В ней, закутанный по самые уши, сидел Серёжа, а рядом с ним, держа в руках тарелку с кашей, примостился мокрый и усталый Башлыков. Он приветственно махнул нам ложкой.

— Мы скоро вернёмся…

Сережа надул отца и кашу не съел.

Покатавшись в машине, он уже требовал невозможного.

— Прыгни со шкафа, тогда съем.

Башлыков растерянно протирал очки.

— Сыночек, но я же туда не взберусь…

— Хочу на шка-аф-чик… — захныкал Серёженька, нетерпеливо топая ногами.

— А на подоконник можно? — примирительно спросил отец.