Иван Рахилло - Тамада

— А вы куда?

— Ехала с вами в трамвае, помните, в тот раз, и заинтересовалась авиацией. Приехала поглядеть на прыжки!.. Вы прыгаете сегодня?

— Ну как же! Сегодня мой сто сорок восьмой прыжок! — не сморгнув, соврал Свистулаев.

— А можно мне с вами пролететь сегодня? — робко попросила Люся.

— Вдвоём с вами с удовольствием! Там за облаками наедине я что-то шепну вам на ушко. По секрету…

Рекордсмен познакомил Свистулаева с начальником парашютной школы.

— Значит, хотите полетать?

— Д-да… — не совсем твёрдо ответил Свистулаев.

— Отлично!.. Сразу видно, что вы смелый человек.

— Как сказать, не очень, но смеловатый…

Получив разрешение на полёт, Свистулаев залез в кабину и гордо стал оглядываться по сторонам, разыскивая Люсю: ему хотелось похвастать перед нею. Скрылась, обидно.

Пилот, сидевший впереди, надвинув на лицо полумаску очков, выслушивал приказание начальника школы.

— Произведите ознакомительный полёт с несколькими фигурами высшего пилотажа!

— Есть!

— Самолёт тронулся, очки запрыгали на носу, Свистулаев начал их прилаживать, решив проследить момент отрыва самолёта от земли, а приладив наконец резинку, он глянул за борт и ахнул: далеко-далеко внизу лежали выгнутые крыши ангаров. И тут он понял, что никогда в жизни он не прыгнет, что это бред, что он, оказывается, любит тишину, кровать, трамваи, компот, мух на окне. И всё то, от чего он, дурак, отрекался, казалось ему сейчас таким родным и милым!

Пилот вёл машину бережно. Прошли первый слой облаков, мотор пел полным напряжённым голосом. Но вот он умолк, и самолёт, мягко покачиваясь, бесшумно повис в воздухе.

— Парашютирование, — крикнул пилот, — правда, приятно?

И не успел Свистулаев кивнуть головой, как машина, свалившись на правое крыло, завертелась в сумасшедшем вихре. Отважный Свистулаев, вцепившись в сиденье, с остановленным сердцем глядел куда-то поверх крыла, облака каруселью неслись перед глазами. Со свистом выйдя на прямую, пилот крикнул:

— Штопор! Мы сделали четыре витка…

Что-то знакомое послышалось ему в голосе пилота… Пройдя по прямой и дав Свистулаеву прийти в себя, пилот сделал лихой переворот через крыло: горизонт провалился куда-то вниз, косо по вертикали пересёк поле зрения, и облака вдруг бросились на машину. «Ну и ну! — думал Свистулаев, повиснув на бортах кабины. — Прощай, мама!»

В это время пилот убрал газ и поднял очки. Свистулаев обмер: это была Люся! Люся вела машину! От удивления он чуть не выпрыгнул из самолёта. Она улыбалась.

— Вы выполнили своё обещание, и мы с вами теперь действительно вдвоём за облаками. Наедине… Хотите ещё фигурку? — невинно спросила она. — Вы какую любите?

Он показал руками что-то неопределённое, напоминающее волну.

— Горки? — обрадовалась она. — Пожалуйста!

Верный способ вызвать у любого человека тошноту — лететь «горками», раскачивая машину с хвоста на нос. На пятой горке отважный Свистулаев завалился в кабину и через секунду показался обратно бледно-зелёный, с блуждающими глазами.

— Ну, как, нравится? — спросила Люся.

Он покривился.

Разогнав машину, Люся сделала подряд четыре петли: разорванные облака, солнце, голубые клочья неба, горизонт в пьяном изнеможении сыпались куда-то вниз. Выйдя из последней петли, она ввела машину в глубокий вираж. Свистулаев уже ничего не видел: повиснув на ослабевших руках, он тупо глядел в кабину.

Люся сбавила газ.

— Ну как?

Он поднял лицо и посмотрел на неё бессмысленно, как эпилептик.

— Ну, вот мы и одни, — сказала она, очаровательно улыбаясь, — вы обещали за облаками что-то шепнуть мне на ушко, по секрету. Я жду…

Он испуганно икнул.

— А я думаю еще пару переворотиков завернуть, — словно не понимая, предложила она.

Свистулаев отчаянно затряс головой и руками: довольно, скорей давай на землю!

Его с трудом вытащили из самолёта и положили на траву. Голова шла кругом, и небо, и люди, и облака тянулись в бесконечном хороводе. Немного отлежавшись, он вскочил и быстро побежал к реке…

* * *

А вечером, сидя в кругу родных и знакомых, Свистулаев, несмотря ни на что, уже делился ощущениями затяжного прыжка.

— Да, да, мороз, понимаете, доходил до сорока градусов. Сев на борт, я почему-то вспомнил о сыне…

— Позвольте, о чьём сыне? — удивлялись знакомые.

Но Свистулаева трудно было сбить.

— А тут… о соседкином. Такой небольшой мальчуган, годика четыре будет. Такой шалунишка, хе-хе… Невольно почему-то вспомнился… Получив сигнал, я рванулся вниз… Проскочив облака, я запел…