Александр Филатов - Вариант Дельта (Маршрут в прошлое - 3)

– Но, мама, так ведь лучше! Ведь гармоничнее – неужели ты не слышишь.

Молодой женщине оставалось только промолчать: она действительно не слышала гармонии, а только – фальшь! Как-то раз ей удалось показать сына одному известному музыканту, давшему всего один концерт в их небольшом городе. Мать попросила музыканта послушать сына. Органист ещё во время концерта обратил внимание на мальчонку в первом ряду, который слушал его с выражением восторга на лице. Поэтому он согласился немного послушать мальчика.

Скрипка – знаменитая семейная реликвия „из Кремоны“– была при нём. Поэтому восьмилетний Андрюша незамедлительно исполнил пару любимых им вещей, а потом, глянув искоса на мать, сказал знаменитому Гарри Гродбергу:

– Вы знаете, я иногда играю эту вещь не так, – я покажу. Мне кажется, так лучше, правильнее.

Знаменитый музыкант внимательно выслушал новое исполнение уже сыгранной Андрюшей вещи, помолчал с минуту, а потом сказал с доброй улыбкой и почти шёпотом:

– Знаешь, Андрейка, мне тоже иногда хочется на восьмушку или на четвертинку поправить композитора, но… понимаешь… Люди-то воспринимают это как ошибку . – потом, ещё чуть помолчав, прибавил, – А у тебя – абсолютнейший слух парень; я ещё такого не встречал…

– Знаю, – ответил мальчик.

И вот это самое качество, необходимое композитору и порой мешающее исполнителю, должно было помочь Андрею в исследовательской работе. Впрочем, оно помогло гораздо раньше – при настройке его самодельного электронного „фортепиано без обертонов“. Мастер „производственного обучения“, преподававший в его классе предмет „поиск неисправностей и настройка радиоэлектронной аппаратуры“, заявил Андрею, что без специальных приборов ничего не выйдет. Андрей промолчал, едва заметно ухмыльнувшись. И, конечно же, наладка ему удалась: его слух заменил звуковой генератор вместе с осциллографом. Но каково же было его изумление и огорчение, когда юноша попытался сыграть несколько простых, но всегда нравившихся ему пьес…

Они, что называется, не звучали! Нет, не подумайте, что настройка инструмента оказалась неверной: как вскоре выяснилось на одном из уроков „производственного обучения“, настройка не получилась бы более точной даже с приборами. Более того, мастеру и многим одноклассникам понравился и инструмент (его „очень чистый“ звук), и исполнение. Лишь тогда Андрей догадался, что для него вся прелесть музыки, исполняемой на реальных музыкальных инструментах, в „богатстве обертонов“, то есть, – в наличии многочисленных гармоник. Более того, юноша сообразил, что именно комбинации этих гармоник, их сложное наслоение друг на друга и позволяют достичь того или иного психологического восприятия. И вполне вероятно, что те же наслоения и интерференция гармоник допускают композиторам вводить в произведение диссонирующие, не согласующиеся гармонически звуки, и… примиряться с тем, что музыку приходится писать в рамках только полутонового звукового ряда – без „четверть-тонов“ и „восьмушек тонов“.

И именно наличию богатого спектра таких гармоник обязаны своей славой знаменитые скрипки мастеров из Кремоны: Николо Амати, Антонио Страдивари, Андреа Гварнери и Джузеппе Гварнери. Андрей вспомнил увиденный в прошлом году увлёкший его фильм „Визит к минотавру“ по произведению замечательных советских писателей – „детективщиков“ братьев Вайнеров.

Тем не менее, к началу выпускного одиннадцатого класса Андрей окончательно запутался в своих догадках, предположениях и… в планах на будущее. Мать, памятуя совет Гарри Гродберга, настаивала на том, чтобы юноша поступал в консерваторию. Муж и свёкор урезонивали её, утверждая, что юноша сам должен выбрать свой жизненный путь.

– У него уже есть развитое чувство ответственности и воля, – утверждал муж.

– Не переживай дочка, – говорил свёкор невестке, – Парень всё равно поступит по-своему. И всё равно останется при музыке: ты посмотри, какие штуки для изучения музыки он уже придумал. А сколько ещё сможет сделать! Пусть будет учёным, если захочет…– уверен, что он сможет.

К концу второй четверти Андрей решился: надо написать основное из того, что он знает о музыке и составить план – что нужно и что возможно изучить. На зимних каникулах такого рода „диссертация“ была готова. Мы видим и в преамбуле, и в самом плане множество недостатков: профессиональный, хорошо подготовленный учёный сделал бы подобный набросок совершенно иначе. Тем не менее, приведём его здесь без кавычек, но с некоторыми сокращениями.