Александр Филатов-Тоцкий - Люблю простор, объятый клевером. Стихи

Мелеют реки, леса редеют.
Закат над полем тревожно рдеет.
Грехи, ошибки закат прощает,
Но лёгкой жизни не обещает.

Эпоха взлёта стекла и стали:
Бетон – в почёте, бревно – в опале.
И не туманом полна лощина,
А гарью личной автомашины.

Канал проложим, а вдоль – аллеи…
Но очень быстро душа мелеет,
Когда бетонно, когда железно
Во все живое эпоха влезла.

А я – останусь в родимом поле
С мечтою светлой о лучшей доле.
Беречь я буду гнездо синицы —
Она вернется и удивится!

У новой жизни – свои законы:
Редеют травы, редеют кони…
Но птица глянет в мою аллею,
Когда бетоном
Переболею.

Оренбуржье далеко от Австрии…
Пленными они пришли сюда.
Серый обелиск усыпан астрами —
Ни приметы больше, ни следа.

Надпись есть: «От гарнизона Тоцкого
Жертвам Первой мировой войны…» —
Было время – бились на смерть – кто кого?
Стало ясно – кто… Со стороны.

Сколько иноземцев похоронено
В землях наших посреди Руси!
Всё простила пленным наша Родина —
Им бы свою Австрию простить.

…А сенокосы мой отец любил!
Заранее готовился к походу
И, не жалея, затемно будил:
«Вставай, сынок! Успеть бы до восхода».

И вот – луга,
И веселящий звон
Запутывался в сочном туготравье —
Богатое корове сено справим!
Замах, ещё…
Куда девался сон!

И новый шаг,
И новый взлёт косы,
А впереди трава – опять стеною.
Сверкала рать кольчугою росы
И похвалялась силою земною.

Завидовал я выдержке отца —
Он шёл и шёл,
Весёлый и упрямый.
Я – уставал,
Пот смахивал с лица,
На кочках спотыкался
И на ямах.

Мне не хватало воздуха, воды:
Нагнать отца – задача непростая!
Он споро шёл и ровно клал ряды,
И улыбался – этот наверстает!

…До сумерек качал нас мерный свист.
И, наконец: «Всего не перекосишь —
Хорош!
Насобирай смородный лист —
Чай заварю, хлебнёшь – ещё запросишь».

А каша до чего вкусна сливная!
До сенокоса не едал такой…
Лежал я у костра, запоминая
Его тепло
Озябшею рукой.

Вечер ловит лихо звёзды на блесну.
Сонная лосиха вспомнила весну.
Тихо шевелится тёмная куга.
Кони из тумана вышли на луга.

Звякну я щеколдой и – на сеновал!
Бог ли нашей бабушке слух отменный дал?
Скажет: «В печке – каша, в сенцах – холодец…
Долго ты, однако, шлялся, молодец».

Поворчит для вида, больше не уснёт.
А петух в сарае хрипло запоёт.
…Молоко парное в кринке принесла…
Ничего на свете нет сильнее сна!

Было хлеба очень мало
В ту всеобщую беду.
Горько вслед смотрела мама —
Я к солдатам есть иду.

Липла малышня к столовке,
Отвести не в силах глаз
От краюхи и перловки —
Побороть такой соблазн!

Всех гуртом за стол широкий
Размещала нас братва.
Кашу, хлеб за обе щёки
Уплетали – не ботва!

А теперь – иное время,
Не крапива-лебеда…
Но, мне кажется, добрее
Был я именно тогда.

За пшеницу – дома половину,
За Отчизну милую – отца,
За отцом и мать – в сырую глину…
Той войне
Платили без конца
Четверо сирот.

Грудной четвёртый,
Маленький, бледнее потолка,
Никогда не пивший молока,
В зыбке тихо жил,
Как будто мёртвый.

Старшая сестра, ещё подросток,
Выплакав все слёзы наперёд,
Как могла, из горя и коросты
Вывела свой маленький народ.

Сберегла детей!..
Спасибо тётке
Да родным, которых – полсела,
Да тому – в шинели и пилотке
Парню с фронта, с кем судьба свела…

Тяжела войне минувшей плата
Той семьи из четырёх сирот,
А в село вернулись три солдата…
Сколько ж заплатил за мир
Народ?!