Марк Гроссман - Годы в огне

Дивизии, блистательно прошедшие путь чуть не от Волги до Челябинска, уже привыкли к заслуженным и непременным победам, и командарм нечасто получал телеграммы, подобные этой. Михаил Николаевич еще раз прочитал депешу и грустно усмехнулся: «…вторично прошу дотянуть…»! Нечем «дотягивать», товарищи!

Командарм и его штаб предвидели трудности, которые выпали на долю наступающей армии. Для такого предположения не требовались чрезвычайные усилия ума. Разведка вовремя сообщила о концентрации войск Колчака, обложивших город дугой. Теперь белые контратаковали с севера, востока и юга, и было бы наивно полагать, что это — не операция окружения.

Генерал Войцеховский прорвался на стыке 27-й и 35-й красных дивизий, а сильная конно-пехотная группа Косьмина вышла, правда, с большими потерями, в предместья Челябинска.

Кроме того, все виды разведки сообщали, что к району боев Омск подтянул свежие казачьи части и значительные силы пехоты. К Долгодеревенской форсированным маршем идут 12-я и 13-я Сибирские дивизии, конница и артиллерия. Ожидается, что противник будет иметь здесь двойное превосходство над красными. Колчаковцы полностью вооружены и экипированы англичанами.

И все же Тухачевский был почти спокоен. В конечном счете, удачу сражения решает не один перевес штыков. Войска адмирала до сих пор беспорядочно отступали, и неуверенность, страх, даже паника до предела изнурили их. Но, казалось, белый наштаверх не знает или забыл все это. Генерал Лебедев надеется отбросить 5-ю армию на юг и, закрыв горные проходы, прижать ее к Уралу. А там сибиряки, особенно казачьи части, разгуляются вовсю.

Однако — и это тоже знал Михаил Николаевич — в план Лебедева плохо верили не только многие генералы, но и сам белый главковерх. Адмирал полагал: проект начальника штаба громоздок, ненадежен, 5-я армия выстоит под Челябинском — и тогда… Тогда — бегство до Тобола, ибо между Миассом и Тоболом нет больше стоящих рубежей, где можно, помолясь богу, стать в оборону.

Именно потому задача собственных войск была предельно ясна командарму-5. Надо удержаться под Челябинском, обломать неприятелю зубы и, опрокинув, добить.

Все эти дни и ночи Тухачевский, его штаб, командиры дивизий, бригад, полков перегруппировывали силы. Не давая белым прорваться в Челябинск, мочаля их в оборонительных боях, командарм создавал на главном направлении решающий перевес сил.

Сейчас на 27-й дивизии лежит основная тяжесть сражения, и от нее зависит судьба армии.

Павлову в эти часы, понятно, нелегко. Прорыв белых ставит начдива-27 в критическое положение. Александр Васильевич вынужден ослабить свой правый фланг, перекидывая полки на левый, оголенный беспорядочным отходом соседа.

Выдержит или нет 27-я массированный удар Войцеховского? Должна выдержать. И не только потому, что еще до тревожной телеграммы начдива Тухачевский принял меры для перегруппировки сил и нанесения контрудара. Но еще и потому, что рабочий Челябинск, ненавидящий Колчака, коммунисты города, только что вышедшие из подполья, всеми силами поддержат свою армию и скорее погибнут в бою, чем позволят адмиралу снова сесть себе на шею.

В дверь постучали. Вошел Альберт Круминьш, молча протянул телеграмму, вопросительно помолчал.

Тухачевский взглянул на бланк и кивнул адъютанту.

— Идите.

Это была тоже депеша Грюнштейна и Павлова, но адресовали они ее теперь начальнику 35-й дивизии. Тухачевскому предназначалась копия документа.

Краскомы сообщали о бедственном положении, в котором оказались фронтовые части в связи с обходом правого фланга 35-й. Начальник и комиссар 27-й дивизии просили 35-ю принять все меры к удержанию во что бы то ни стало линии станция Косарги — Ладырево, дабы дать возможность Павлову, сохраняя за собой Челябинск, всеми силами навалиться на фланг и тылы противника.

Просьба была своевременна и разумна. Тухачевский кивнул головой, будто утверждал доводы пожилых, опытных военачальников. Комиссар 27-й, ставший недавно членом Реввоенсовета 5-й армии, Грюнштейн прошел тяжкую школу политической каторги, глубинно разбирался в людях, умел дельно и быстро действовать в сложной обстановке боев. Внешне угловатый, он был скор в движениях, а говорил, напротив, медленно, с паузами.

Начальник 27-й дивизии Александр Васильевич Павлов, бородатый и коренастый, косая сажень в плечах, выглядел типичным деревенским силачом. Он, и в самом деле, был сын земли, агроном, до самозабвения любящий поле и природу. Поручик 38-го Сибирского полка, Павлов встретил революцию как солдат своего класса и порядочный человек. Сын бедного полоцкого земледельца, героя турецкой кампании, он оказался чрезвычайно одаренным военачальником. Тухачевский убежден: это выдающийся работник, твердый и смелый, обладающий блестящим оперативным мышлением. Павлов не любит шума, скоропалительных решений, его соединение обычно выполняет задачи быстро и точно.