Михаил Колосов - Карповы эпопеи

Трудно Карпу решить такую задачу: он и единоличником-то гнал совсем недавно, только-только научился землю кое-как понимать... Чешет затылок.

— Кабы б знать, как оно лучше будет...

— Гуртом и батьку легче бить.

— Батьку-то да, легче... — Поинтересовался: — А люди как, записываются?

— Кто как. Ахромей Солопихин записался.

— Ахромей? — удивился Карпов. — И его принимают! у гурт? А вы видали, какая у него земля? Его клин за буерачком, издаля можно узнать: весь бурьяном зарос. Утром едет туда как человек — на работу, а сам весь день проспит в холодочку. А дети голодають. Лодырь несусветный. Земля тольки пропадает, жалко. Рази можно так к земле относиться? За такое по морде бить надо. — Карпов разгорячился, но вдруг подумал, что горячится по делу, которое его не касается, умолк, задумался. Однако заговорил опять об Ахромее: — Его нельзя примать. А землю отобрать надо, чтобы зазря не мучилась.

— Ладно — с Ахромеем. Ты-то как?

— Как же ладно? — удивился Карпов. — Мне ж с ним, можно сказать, в одной семье жить придется: одну работу робить, из одного котла хлебать. А он такой: на работе его не найдешь, а у котла за ним не захватишь. Это уж я знаю. Тут вон когда спрягаешься на сев чи на уборку — и то выбираешь, с каким соседом сподручне, чтоб его не перешло к тебе и ты чтоб горб не гнул на него. Под стать себе и напарника шукаешь.

— Ну и тут напарников найдешь — народу много. Тракторов, машин разных накупим. Каждому найдется работа по способности, по уменью.

— Ха! По уменью! А шо, к примеру, умеет делать Ахромей? Он, гляди, ишо в командиры выйдет. Слыхал, будто бегает по другим улицам, тоже агитирует? То дужа поганый агитатор по такому делу: такой сагитирует не вперед, а взад.

— Дался тебе этот Ахромей! Ты то сам как?

— С кондачка такое дело не решишь. Посоветоваться надо...

— С кем советоваться будешь? Советчики разные бывают, смотря куда дух направлен.

— Как с кем? А хочь бы вон с жинкой, — кивнул на Ульяну. — У нас с ею дух одинаковый, на всю жизнь спряглись. Покумекать надо.

Кумекал Карпов не с одной Ульяной. К соседу Симакову Григорию Ивановичу пошел. Тот справным хозяином стал, крепенько зажил. Уже пару лошадей завел, инвентарь кой-какой приобрел, даже лобогрейку купил. Старик ушлый, не промахнется. Как он, что думает?

— Коней продал, — объявил ему старик, — на завод возвертаюсь. Там погода или непогодь, а мое отдай. Зарплата, паек. А тут круглый гад дрожи, поглядай на небо — моли то дождика, то солнышка, — рассудительно и спокойно говорил Григорий Иванович.

Откровенно сказать, Карпов от него не ожидал такого поворота и даже растерялся немного.

— А земля как же?

— Отказался. Пущай берут в ТОЗ.

— Жалко. Привык уже к ей.

— Жалко... — согласился старик. — А шо делать? Она была не наша, и пущай на ней робить тот, кто понимаеть в этом деле.

— А вы шо ж, не понимаете?

— Не в том дело. Кто понимаеть, куда дело клонится? Для меня той ТОЗ — темный лес пока — куда оно, как будет. А на заводе мне все ясно.

— Это-то да! — обрадовался чему-то Карпов. — Как в депе, к примеру: я там все, кажись, на сто лет наперед знаю! Другой раз вспомню депо, заноет вот тут, будто по дому соскучился.

Вечером пришел Авдей с вопросом: Шо делать будем?

— Да я, наверно, опять в депо подамся, — сказал Карпов. — А ты как хочешь. Забирай коняку и хозяйнуй. Когда-нибудь отдашь мою долю. А не хочешь — отведи его да продай.

Домой от Карпова Авдей поехал на бричке. Хлестнул остервенело гнедого, затарахтел по улице. Он был недоволен зятем: сам для себя решил, а ты как хочешь. Ну, гляди у меня, получишь свою долю, как же!

Оттарахтела бричка, и будто легче Карпу сделалось, будто груз какой сняли с него, будто выздоровел человек. Стоит у ворот, наслаждается свободой, легкостью душевной. И вдруг услышал что-то родное. Прислушался и угадал: издалека, со станции, доносится деповский гудок — очередную смену сзывает. Удивился Карпов: раньше, кажется, сюда и не слышно было. Другой поставили, что ли, сильнее? Гудит тревожно и долго, вынимает Карпова сердце.

На другой день подался в депо. Но его не взяли — места не было. Поступил временно в путейные ремонтники. Временно, временно, да так до самой пенсии и оттрубил на путях. Сначала простым рабочим, потом в бригадиры выбился.

Летит время, мчится быстротечное. Год за годом, год за годом... Сначала удивляешься седине в висках ровесника, потом с тоскливой грустью узнаешь, что твоя соученица стала бабушкой. Присмотришься — ан и сам уже сед и лыс, и дочь твоя уже стесняется звать тебя папой, а называет снисходительно-шутливо — старик или предок и в один прекрасный день приводит в дом парнишку и говорит: