Михаил Колосов - Карповы эпопеи

— Когда! Когда вырастет.— Карпу вопрос не понравился, он думал, что писарь это уже от себя интересуется, а вовсе не для дела.

— А все-таки?

— Ну, к рожжеству... — И тут же добавил: — А можа, и к пасхе. Как покажет. Это дело такое, тут загадывать заранее нельзя. Чина свежатину хочешь прийти? Дак приходи...

Зарезал Карпов поросенка все-таки к рождеству.

Помню, беспокойство, суматоха, подготовка к чему-то важному и тайному в Карповом доме передались и в наш. Несколько раз прибегала Ульяна, шепталась о чем то с матерью и уходила, прихватив с собой какую-нибудь посудину. Под конец дня прибежал Никита, попросил у матери кухонный нож, унес.

— Папка наточит, — сказал он, уходя, и горделиво зыркнул на меня своими припухшими глазами. Я понял — Никита в каком-то сговоре со взрослыми, и это его распирает: ему хочется и тайну сохранить и похвастаться. Через полчаса он снова примчался. Как и в первый раз, не замечая меня, обратился к матери:

— Теть, топорик дайте. Ваш, маленький.

— Так он же скидается с ручки.

— Папка клин забьет.

— Вась, найди топор, — сказала мне мать.

Я принес из чулана топор, отдал Никите и выскочил вслед за ним в сенцы.

— Че там у вас? Чего ты ножики, топоры собираешь?

— Ниче... Просто папка точит... и. говорит: давай и им... вам... поточим... — Никита отвел глаза в сторону и убежал.

Спросил у матери, в чем дело, она тоже стала заикаться и, как и Никита, бормотать невнятное:

— Да... Как-то давно уже, в разговоре, попросила дядю Карпова, крестного твоего, поточить ножик... Ну, вот он и вспомнил... — И отвернулась — мол, не стоит и говорить об этом.

— А топор?

— А что топор? И топор... Был бы отец — так кто б лез в глаза к чужим людям. У отца руки были золотые, все умел делать. И по жестяному делу был мастер: чи дно в ведерко вставить, чи ушко к нему приклепать, чи прохудившуюся кастрюлю запаять — все умел. Вот часы сам починил, — кивнула она на ходики с вращающимися кошачьими глазами.

Отец — любимая материна тема, она может говорить о нем без конца, при этом будет и смеяться, и плакать — смотря что вспомнит. Но сейчас она завела речь о нем для отвода глаз, зубы заговаривает, это я понял сразу. Потянул пальто с гвоздя, стал одеваться.

— Куда?

— Ножик принесу. Теперь крестный уже, наверное, поточил его.

— На кой он тебе сдался, тот ножик? Не ходи! Сами принесут! — Мать рассердилась на меня, не пускала. Но я не послушался, побежал.

У Карпова из летней кухни, которая зимой превращалась им в слесарно-плотницкую мастерскую, доносился скрежет. Я открыл дверь и увидел крестного, тетку Ульяну и Никиту. Тетка крутила железный вороток каменного точила, а крестный прижимал к нему лезвие топора. Никита сидел поодаль на корточках. Видать, точило крутили они с матерью попеременно. Сейчас он отдыхал — красный и запыхавшийся.

Когда я открыл дверь, они все трое вздрогнули и прекратили работу. Увидев меня, Карпов сердито пнул ногой тяжелый короб точила с водой, выругался.

— А чтоб тебя... это очило... Ты что, Василь?

— Да так... Поглядеть... — сказал я и присел на корточки.

Ульяна подхватила какую-то одежонку, валявшуюся на полу, бросила на кучу железных прутьев и остро отточенных ножей разного калибра, которые я увидел, как только вошел. Особенно поразил меня один — длинный, узкий, с острым концом и обоюдоострый. Одежонка не накрыла его весь, из-под нее виднелся конец коричневой ручки ножа с мягкими выемками для пальцев. Мои глаза словно приросли к этой ручке. Я протянул руку и вытащил нож.

— Ого какой! А что им резать?

Увидев в моих руках нож, Карпов вскочил, выхватил его, отпихнул меня к двери.

— Обрежешься... Рази можно так? Микита, ну что вы сидите тут, как старики, пошли б покатались куда, чи шо. Все ребята на ставке, а вы...

Никита встал, прошел мимо меня, буркнул:

— Пойдем.

Однако на улице он сказал, что ему неохота идти на ставок, и вернулся домой. Я хотел было идти вслед за ним, но постеснялся: так явно выпроводили, да к тому же и Карпов почему-то рассердился... Не надо мне было нож трогать... Но каков нож! От одного вида мурашки по спине забегали. А когда взялся за ручку — даже сердце захолонуло.

Нет, у Карпова явно что-то затевалось

Вечером мать засобиралась к Ульяне.

— А вы закройтесь и спите, не ждите меня, я не скоро приду.

Закройтесь — это касалось главным образом меня, потому что младшие давно уже спали.

— А что ты там будешь делать?

— Да ничего, — сказала мать, — посидим с теткой Ульяной, побалакаем.