Даниил Краминов - Сумерки в полдень

Антон склонился на стол, чтобы лучше рассмотреть Норвуда. Тот старательно накладывал серебряной лопаточкой икру на хлеб. Андрей Петрович держал перед ним серебряную вазочку. Разровняв икру, Норвуд поблагодарил хозяина и потянулся к рюмке с водкой. Он поднес ее к бледным губам, не ожидая тоста, и советник поспешил поднять свою рюмку, сказав:

— Ваше здоровье!

— Может быть, они и готовы одобрить стремление Гитлера на восток, — заметил Мэйсон, дождавшись, когда Норвуд и советник выпьют, — но сейчас они растерянны, а премьер-министр, возвратясь из Годесберга, показывает всем, что возмущен вероломством Гитлера.

Ясные глаза Норвуда снова спрятались под дряблыми, желтоватыми веками, а на тонких губах заиграла ироническая усмешка.

— Вы, наверно, не знаете, мистер Мэйсон, — начал он, открыв глаза, — что в молодые годы мистер Чемберлен играл в семейных спектаклях. И позже он не раз говорил, что каждый делец должен быть артистом в жизни и уметь прикидываться, скрывая от других свои истинные мысли и намерения: зачем посторонним людям знать, что прячет он в своей душе или в кассе? Сам он всегда играл, сначала занимаясь бизнесом, теперь — политикой.

— Играл, занимаясь бизнесом, а теперь политикой? — удивился Мэйсон. — Но зачем?

Норвуд медленно повернулся к нему.

— А зачем играют на сцене?

— Затем хотя бы, чтобы создать иллюзию жизни, — не сразу ответил Мэйсон.

— А в политике играют, чтобы создать иллюзию правды.

Барнетт опять потянулся через стол к Норвуду.

— То есть обмануть?

— И обмануть, и создать ошибочное впечатление, и отвлечь внимание, и возбудить ложные надежды, и многое другое…

— Обмануть, однако, можно неопытных людей, сэр Норвуд, — заметил советник. — Опытные люди сумеют отличить иллюзию правды от настоящей правды.

— Опытных людей в политике мало, мистер Краевский, — возразил Норвуд. — Артистам в жизни в наше время верят чаще, чем артистам на сцене.

— Но те, кто держит в этой стране реальную власть, — люди, опытные в политике, — заметил Андрей Петрович. — А иллюзии остаются иллюзиями. Кого они волнуют?

— Этих людей волнуют только собственные интересы, мистер Краевский.

— Слышите? Слышите? — восхищенно прошептал Хэндли Антону. — Я же говорил, что старик доберется до всех.

— Я не понимаю намека, сэр Норвуд, — сказал Барнетт.

— Не понимаете, потому что многого не знаете, — самоуверенно отпарировал Норвуд. — Вы знаете, конечно, что сэр Хор настойчивее и старательнее всех поддерживает заигрывание с Гитлером, но не понимаете, почему?

— Он давно настроен пронемецки.

— А почему? — Норвуд уставился на Барнетта своими светлыми глазами. — Почему? — На его тонких губах появилась саркастическая усмешка. — Да потому, что он давно связан с немцами, — проговорил он, довольный тем, что поставил в тупик Барнетта.

— Хор связан с немцами? — воскликнул тот. — Это для меня новость.

— Значит, вы не помните процесса «оловянного короля» Джона Хаюсона, — насмешливо отметил Норвуд.

— Я помню этот процесс, — возразил Барнетт. — Хорошо помню.

— А помните, в чем этого «короля» обвиняли?

Барнетт припомнил, что на процессе речь шла о каких-то крупных финансовых махинациях.

— Ну, может быть, помните, что во главе «Оловянной корпорации», которую судили за эти махинации, стоял, кроме самого Хаюсона, человек по имени Оливер Хор?

— Неужели родственник министра?

— Родной брат, — со злым торжеством произнес Норвуд. — На суде выяснилось также, что спекуляциями занимался и сам сэр Хор, тогда министр по делам Индии. Он-то и открыл корпорации Хаюсона дорогу в английские колонии.

— Но при чем тут немецкие связи сэра Хора? — не сдавался Барнетт.

Морщины на сухом лице Норвуда стали глубже, глаза заблестели ярче.

— Корпорация только числилась английской и пользовалась покровительством властей в наших колониях, — сказал он. — На самом деле ее хозяевами были немцы. Да, да, немцы! Мнимый англичанин Джон Хаюсон оказался немцем Эрнстом Хаузеном.

— О-о-о!.. — воскликнул Барнетт.

— Я же говорил вам, — шепнул Хэндли Антону, — старик доберется до всех.

Мэйсон осторожно заметил, что связи, которые имеют влиятельные англичане с Германией, конечно, сказываются на их отношении к этой стране. Но лично он склонен видеть главную причину заигрывания Лондона с Берлином в стремлении одного человека, который возглавляет ныне правительство.

— Мистер Мэйсон, я знаю, что ваша группа видит все зло в премьер-министре и пытается возложить всю вину на него, — сказал Норвуд. — Знаю, что это продиктовано честолюбивыми замыслами мистера Черчилля — занять его место, но причина этого заигрывания глубже и сложнее. Мистер Чемберлен не один и даже не первый среди многих. Он всего лишь выражает распространенные в Англии настроения.