Михаил Аношкин - Просто жизнь

— Живет здесь у одной старушки моя дочь. Очень прошу тебя, Митя, если со мной что случится, позаботься о ней.

Дмитрий обещал. Потом он под разными предлогами частенько наведывался в домик к старушке, помогал ей чем мог, помогал тайно, чтобы не навлечь подозрений. Разве можно было обо всем этом рассказывать Аленке? А в эту бессонную ночь думал о том, что, когда приедет Оксана, пусть она сама рассудит, как быть. Из колхоза уезжать никуда не собирался — здесь он обрел родину. И если эти одиннадцать лет боялся открыто смотреть людям в глаза, боялся их презрения, то теперь он может смотреть каждому в глаза прямо и смело.

Пожалуй, ни про кого так много не сложено анекдотов и всяких присказок, как о тещах. Они, безусловно, старые мегеры, ворчливы и подозрительны, несусветные скупердяйки и злюки. И «тещины блины» — это всего лишь камуфляж, которым расчетливая теща заманивала простачков-зятьев, чтобы легче было их обжулить. До того теща въелась в печенки зятю, что он впоследствии на ней «капусту возил».

Словом, задолго до того, как я сам обзавелся тещей, наслышан был об этом племени столько, что когда впервые ехал к ней в гости, то не на шутку побаивался.

По рассказам жены знал, что моя теща, хотя человек и справедливый, но властный.

Дело было осенью, в ноябре. Приехали мы с женой в ее родной городок уже поздно, никого не предупредив. Остановились возле двухэтажного могучего дома с палисадником, который строился, видимо, для большой семьи. С глухими воротами, как и полагается на горном Урале. Ни одного огонька в доме. Долго мы колотили в ворота, я вообще уже стал сомневаться, есть ли там живая душа, когда внутри скрипнула дверь, раздались шлепающие неторопливые шаги, и у самой калитки женский дребезжащий голос спросил:

— Кто там?

Жена назвала себя, и ворота открылись. Я думал встреча матери с дочерью будет радостной. Однако хозяйка дома встретила ее так, будто виделись они только сегодня утром, а меня словно бы не существовало. Ни слова привета, ни одного вопроса. Я вошел в темный двор следом за женой, потом мы на ощупь поднимались по скрипучей лестнице на второй этаж и очутились в маленькой комнате, в которой сразу же зажгли электрический свет. Теща была старухой рослой, но рыхлой, с тяжелыми складками на подбородке. Она оставила нас в комнате и пошла ставить самовар.

— Может, уйти, пока не поздно, а? — шепотом спросил я жену, она с укором улыбнулась:

— Что ты? Она добрая, ты не обращай внимания.

Теща также молчаливо напоила нас чаем с земляничным вареньем и ушла, предоставив нам полную свободу. Такая встреча повергла меня в полное смятение. Все стало казаться таинственным и непонятным. И этот громадина дом, притихший настороженно, в котором каждый звук отдавался гулко, даже тещины шаркающие шаги казались громкими. И этот темный двор, похожий на какой-то погреб. И сама теща, молчаливая и равнодушная, а может не равнодушная, а молча демонстрирующая зло. Но я успокоился, поглядев на жену, которая не проявляла ни малейшей тревоги, и я уснул с мыслью о том, что утро вечера мудренее.

Спал я как убитый. Были трудные дорожные хлопоты, был холодный пронизывающий ветер, пока мы от станции добирались до этой обители. Когда проснулся, на улице было светло, а в ноябре светает поздно. Жены не было.

Я лежал на спине, смотрел на крашеный потолок и ловил каждый звук, долетавший до меня. За стенкой бубнили голоса, невнятно, неразборчиво, но распознать, кому они принадлежат, можно было — там вели беседу жена и теща.

Вставать не хотелось. Я думал о том, что, пожалуй, гостить здесь долго не будем. Если жена согласится, то можно уехать сегодня же вечером. Тут появилась жена в чьем-то чужом халате и весело сказала:

— Вставай, соня, работа ждет!

По армейской привычке собрался я быстро, и повела меня жена на просторную кухню, где был уже накрыт стол — стоял самовар, сковорода жареной картошки и миска квашеной капусты. Я поздоровался, теща кивнула в ответ, и мы сели завтракать. Хоть я голодный был, но кусок в рот не лез. Теща со мной не разговаривала, она даже не смотрела на меня. И в груди моей поднимался протест. Появись малейший повод, я бы наговорил всяких дерзких слов и хлопнул бы дверью. Но все шло мирно, без всяких поводов. После завтрака теща обратилась ко мне впервые: