Михаил Соколов - Искры

— Я понимаю тебя, Леон. Мы идем на штурм крепости и вернемся ли — неизвестно. Но мы должны идти с твердой верой в победу. Мы идем сражаться за счастье трудящихся, за новое, светлое «завтра». И пусть твои думы, все чувства и каждая кровинка будут подчинены сейчас этому великому делу.

Он помолчал, посмотрел в хмурое худощавое лицо Леона, затем обнял его и поцеловал.

— Береги себя и людей. Ты еще нужен будешь партии и народу.

Леон вспомнил, как когда-то в степи Лука Матвеич благословлял его на революционный подвиг во имя партии. Много времени прошло с тех пор, и вот теперь настал час для этого подвига. И он дрогнувшим голосом ответил:

— Спасибо тебе, Лука Матвеич, за все спасибо. В тебе я нашел второго отца и благодаря тебе познал жизнь — ту, которая есть и которая будет… Доверие партии я оправдаю и за ту жизнь, которая будет, не пожалею своей жизни!

В четыре часа утра Леон со своими дружинниками ворвался в здание полиции, и оно огласилось грозным окриком:

— Руки вверх! Именем революции все арестованы!.. Полицейские вскочили на ноги с нар, с застывшими от страха лицами подняли руки вверх. Их обезоружили, заперли в камеру, а арестованных людей выпустили.

Из камеры вышел Никанор Бурмистенко.

— Ты как здесь оказался? — удивился Леон.

— Да вот так… Вчера меня земский начальник сюда привез, — ответил Никанор Бурмистенко и неуверенно спросил: — А мне можно с вами?

Леон сказал Герасиму, стоявшему возле оружия, отобранного у полицейских:

— Герасим Петрович, дай оружие председателю революционно-крестьянского комитета Никанору Бурмистенко! — Затем позвонил на телефонную станцию.

В трубке послышался голос Лавренева:

— Телефонная станция, телеграф, почта заняты без боя.

— Молодец, друг! Поздравляю с победой! — ответил ему Леон. — Да, да, и мы заняли.

Повесив трубку, он покрутил за ручку аппарат и на миг закрыл глаза. «Хорошо, очень хорошо все началось», — подумал и, встав со стула, пошел в кабинет следователя. Выхватив из стола папки, он торопливо стал рассматривать их и передавать Бурмистенко, а тот начал жечь их в печке.

К Леону подошел Вано Леонидзе с алфавитной книжкой в руках и сказал:

— Полюбуйся! Тут, оказывается, как в поминальнике, записаны все провокаторы.

Леон раскрыл страницу с буквой «К» на обрезе и сразу наткнулся на знакомую фамилию: «Кисляк, с.-д., кличка — Пряткин».

Леон спрятал книжку в боковой карман, позвал Герасима и сказал:

— Немедленно — на квартиру Кисляка. Арестовать его и запереть в камеру.

В это время дед Струков и другие дружинники привели арестованного на квартире земского начальника. Следом за ними пришел Карпов и привел длинного, как жердь, полицейского.

— Передаю в руки рабочих, как первейшую сволочь и зверя. Бил арестованных насмерть, — сказал он и обратился к Леону: — Если будут какие поручения, давайте. Ты ведь знаешь меня, Леон, так что не изволь сомневаться.

Леон не ожидал этого и задумался. Потом ответил:

— Назначаешься начальником тюрьмы. Она нам пригодится для всяких таких личностей, каких ты привел.

Карпов козырнул, щелкнул каблуками и крикнул:

— Эй, кто там есть? Объявляю себя начальником тюрьмы по приказанию Совета! Выпустить из камер всех арестованных безвинных людей!

Леон обратился к Карпову, указывая на земского начальника:

— Запри этого господина. Да покрепче.

Земский начальник опустил голову, постоял так немного и упал на колени перед Леоном:

— Пощадите, у меня дети, господа. Умоляю!..

Леон круто повернулся и пошел из комнаты.

Группа Ткаченко действовала возле тюрьмы. Охрана тюрьмы оказала сопротивление, но Рюмин бросил под ворота две бомбы, и ворота разнесло в щепки. Дружинники ворвались во двор, в здание тюрьмы, и по темным каменным коридорам ее полетел клич:

— Выходи, свободный народ!

И распахнулись тяжелые скрипучие двери казематов, и высыпали люди во двор, на улицу, ликующе подбрасывая шапки, прославляя своих освободителей, революцию. Многие тут же брали оружие у надзирателей и вступали в боевые дружины.

Только к рассвету власти Югоринска узнали о восстании. Наспех собрав остатки полицейских сил и черносотенцев, они повели их в наступление сначала на здание полиции, но там их встретили залпы дружинников. Черносотенцы направились к тюрьме, но опоздали: оттуда, рассыпавшись цепью, на них наступали дружинники, освобожденные рабочие и крестьяне соседних сел и хуторов.

— Смерть царевым прислужникам!