Александр Бурмистров - Начало

Ребята цепочкой движутся вокруг ринга. Впереди Георгий Николаевич. Я пристраиваюсь сзади к растянувшейся цепочке. Бег с ускорением. Сначала неторопливо, потом быстрее, резче, до предела, и снова тихо, карауля дыхание, прислушиваясь к своему телу, улавливая и регулируя его возможности. И забываются заботы, тревоги, радости, опасения. Реальным остается лишь движение мускулов, та первобытная основа наших возможностей, без которой гаснет самый яркий костер желаний и надежд. Радость движения — ведь это и есть радость жизни, радость восприятия всего сущего, будь то мягкое, расслабленное, брезгливо-чуткое движение тигра или молниеобразный полет ласточки.

Георгий Николаевич отошел в сторону, командует нами, прислонившись спиной к канатам ринга.

— Сегодня бой в спаррингах, — говорит он, когда мы выстраиваемся возле ринга. — Первыми работают Комлев и Чернятьев.

Мы рассыпаемся по залу. Я надеваю перчатки.

— Володя, Сергей… в ринг! — командует Георгий Николаевич.

Я подныриваю под канат, и мы сходимся на белом прямоугольнике с Володей Чернятьевым.

— Работаем три раунда, — объясняет Георгий Николаевич. — Главная задача — отработка защитных действий, — он включает секундомер. — Время!

Володя Чернятьев — один из лучших боксеров города. Он легковес, невысокого роста, стремительный в движениях, техничный, но и жесткий в бою, умеет перестраиваться на ходу, ставя соперника в тупик неожиданностью своих действий. Георгий Николаевич часто заставляет нас работать друг с другом, несмотря на разницу в весе — Володя должен найти противодействие моим сильным ударам, а я — его быстроте и хитрости.

Сначала Володя пробует работать со мной плотно, надеясь на свои сверхбыстрые серии и уклоны. Я вынужден тоже ответить ему сериями, уплотнив бой до предела. В таких условиях преимущество получает тот, у кого мощнее удары. Володя понимает это и разрывает дистанцию. Теперь он действует на контратаках, взрываясь и переходя в короткие резкие наскоки, когда я промахиваюсь, пытаясь достать его.

— Молодцы, ребята… оба молодцы! — говорит Георгий Николаевич. — Володя, не забывай, что твой соперник — полутяж. Авантюра здесь может кончиться плачевно… А ты, Сергей, соизмеряй удары, не увлекайся.

Во втором раунде я пытаюсь атаковать только с длинной дистанции, одиночными ударами. Володе это явно невыгодно, руки у него короче и во взаимном фехтовании он не может получить преимущества. Он перестраивается. Теперь он атакует. Сближается со мной неожиданными рывками и снова уходит на безопасное расстояние. Я перехожу на опережение. Главное для меня — уловить начало его движения, вернее, даже не начало, а вероятность начала, и вовремя встретить, не дать подойти вплотную. Володя же старается запутать меня финтами. Бой проходит с переменным успехом, но в третьем раунде, в самом конце, мне надоедает игра в кошки-мышки с соперником, которого все равно не перехитрить и не переиграть, и я снова уплотняю бой.

— Стоп… время! — подает команду Георгий Николаевич, глядя на секундомер. — Отдохните и — на снаряды.

Я наступаю на канат, пропуская Володю из ринга.

— Замучил ты меня вдребезги, — говорю я ему. — С тобой работать три раунда все равно, что три километра в темпе стометровки пробежать.

— А ты… лихо в конце прижал, — не остается в долгу Володя. — Ударчики у тебя, дай бог!

Вот за это я люблю бокс. За предельную честность борьбы, за то, что он ставит точки над всеми «и» — победа или поражение. Никаких уверток, никаких компромиссов. Суровая мужественная борьба и — ответ: кто ты такой, чего сто́ишь… букашка или воистину мужчина, рыцарь.

Георгий Николаевич просит меня задержаться после тренировки. Я моюсь под душем и сажусь на скамейку возле стены. Вспоминаю, как на такой же скамейке сидел недавно в помещении балетной студии Дома культуры, готовясь к бою с Хлыбовым. Как невообразимо давно это было!

В раздевалку входит Георгии Николаевич, присаживается рядом.

— Что собираешься делать после экзаменов? — спрашивает он.

— Уеду. Правда, еще не знаю куда.

Георгий Николаевич сидит, сцепив на коленях руки.

— Я был бы нечестен с тобой, если бы сказал, что рад этому, — говорит он. — Мне жалко тебя терять. Но ничего не поделаешь… Я понимаю тебя и прошу только об одном — не бросай бокс… где бы ты ни был, что бы ни делал. Из тебя может получиться настоящий мастер. И дело вовсе не в силе и умении. Дело в том, что ты любишь борьбу, ты боец… а боец закаляется в сражениях, в столкновениях с равными себе.