Александр Бурмистров: Начало

— Как себя чувствуешь?

— Нормально, — говорю я и не узнаю свой хриплый сдавленный голос.

Георгий Николаевич оглядывает меня.

— Не нравишься ты мне, — говорит он. — Застыл, как сосулька. Надо разогреться. Скоро наш выход.

Я встаю со скамейки. На мне синяя майка и белые трусы. Обнаженные руки в больших черно-белых перчатках кажутся обрубленными, беспомощными. Такими руками ничего нельзя делать, даже поправить волосы, упавшие на лоб. Такими руками можно только бить. Руки, предназначенные для ударов.

— Двигайся, — командует Георгий Николаевич.

Я двигаюсь. Вернее, пытаюсь двигаться. Делаю несколько приседаний, рассекаю воздух серией ударов. Руки мои предназначены для ударов, и я бью в воздух за неимением другой цели. Движения мои обрывисты, как бы изломаны.

— Быстрее, — торопит Георгий Николаевич. — Еще быстрее!

Пританцовывая, я кружусь возле тренера. Делаю новую серию ударов. Еще серия. Снова танец. И снова серия. Тело мое понемногу теряет скованность. Я чувствую вернувшуюся в меня силу. Удары становятся стремительными, летящими, словно сливаются в одну зигзагообразную непрерывную линию.

— Хватит, отдохни, — говорит Георгий Николаевич.

Я останавливаюсь. Но во мне еще продолжается начатое движение, и я, сохраняя его, легонько переступаю с ноги на ногу.

— Ты побьешь Хлыбова, — говорит Георгий Николаевич. — я знаю его… видел. Он классный боксер. Но он чистый технарь и плохо держит удар. Главное, не отдавай инициативу. Работай плотнее. Технари этого не любят, им нужен простор для маневра.

Из зрительного зала доносится взрыв голосов. Там закончился очередной бой и какого-то счастливчика объявили победителем.

— Пора, — говорит Георгий Николаевич, и я чувствую, как что-то обрывается во мне, и я перестаю ощущать себя и окружающее. Все вокруг становится вдруг немым и уродливым, словно расползается в разные стороны, теряя привычные размеры и очертания.

Мы появляемся на ярко освещенной сцене. Она возникает как-то слишком скоро, неподготовленно на моем пути, и я ощущаю своими беззащитно обнаженными, похолодевшими вдруг руками и ногами (один я обнажен среди других одетых людей) устремленные на меня из зала сотни изучающих, любопытных глаз.

Краем глаза я разглядываю соперника. Он выше меня, светловолосый, сухощавый, с длинными, как рычаги, руками. Должно быть, быстро, хорошо двигается. «Будет работать на длинной дистанции, — думаю я. — Мне необходимо искать сближения. Георгий Николаевич прав. Мой шанс в плотном бою».

Рефери приглашает нас на середину ринга. Мы сходимся, прикасаемся перчатками, имитируя рукопожатие. Судья проверяет наши перчатки. Потом мы становимся лицом к залу, по обе стороны, и я слышу в динамике голос, представляющий нас зрителям: «Встречаются боксеры полутяжелого веса… Геннадий Хлыбов… городское профессионально-техническое училище (мой соперник делает шаг вперед)… Сергей Комлев (теперь делаю шаг вперед я)… средняя школа номер семь».

Процедура, знакомства закончена, и мы с Хлыбовым возвращаемся на свои места. Зал аплодирует. Недалеко от сцены, в проходе возле стены, я вижу сбившихся в кучку своих одноклассников. Они что-то кричат, и я различаю в общем шуме могучий голос Кости Барабанова: «Сергей, держись!» Вижу рыжие длинные волосы Ларисы Колокольцевой и ее тонкую руку, машущую мне.

Тревожно звучит гонг. Усилием воли я выталкиваю себя на освободившееся белое пространство ринга. Навстречу мне из противоположного угла движется мой соперник.

Я бью первым. Легкий, пробный удар левой в голову. Хлыбов уклоняется, сохраняя выгодную ему дистанцию. Я бью, стараясь сблизиться с этим человеком. Хлыбов уходит, встречая меня длинными прямыми. Я преследую его, но никак не могу попасть в его мелькающую передо мной светловолосую голову. Он просто превосходно работает ногами. Несколько его встречных прямых достигают цели, ослепляют меня острыми, жгучими вспышками, и я на какие-то доли секунды упускаю его из вида. Атаки мои становятся беспорядочными. Я теряю способность задержать себя хотя бы на мгновение, оценить происходящее. Во мне остается лишь одно желание — сломить Хлыбова. Во мне ничего больше нет, кроме этого желания, и я безрассудно иду вперед и пропускаю встречные удары.

Первый раунд проигран. В перерыве Георгий Николаевич брызгает мне в лицо водой. Жестко растирает лицо и плечи полотенцем. Понемногу я прихожу в себя.

— Ты не работаешь… совсем не работаешь, — говорит Георгий Николаевич, не скрывая недовольства. — Я не узнаю тебя.