Борис Володин - Я встану справа

Шарифов промолчал. Куликов снова почесал свои усики и стал листать папку дела. За два дня и сегодняшнее утро папка стала пухлой. Впрочем, бланки протоколов были на очень толстой бумаге.

— Вас тут любят. Вот райком, например, обычно в такие дела не вмешивается… Конечно, не все любят. Есть люди — плохо о вас говорят. Но это бывает. Главное, человек погиб. Поняли? А почему получилось?

Шарифов не ответил.

— Мне все нужно знать, — сказал Куликов. — Может быть, что-то случилось? Говорят, вы были взволнованы и кричали перед этим.

Шарифов молчал.

— Мне один хирург спас ногу, — сказал Куликов. — Я очень уважаю хирургов. Может быть, знаете: его фамилия Пряхин.

— Михаил?

— Нет. Николай… Кажется, Николай Федорович. Но вот если бы он так… Вы не думайте про Евстигнеева. Про него здесь говорят: «Служака». Но я бы и Пряхина отдал под суд. Молюсь за него десятый год, а отдал бы… Девчоночка-то сирота! Говорите всё.

Шарифов молчал.

— Не поняли?

— Мне еще не все видно. Будет акт экспертизы, скажут, что доза смертельная, тогда — другое. Евстигнеева, конечно, ни при чем. Не знаю, зачем она все запутала.

— Любит вас.

— Бросьте! — зло сказал Шарифов. — Что это вы мне приписать вздумали?

Куликов махнул рукой:

— Ничего вы не поняли. Даже не поняли, каково мне так вот разговаривать. Нам бы про голубей вспоминать за столом, про польских. И хирургов я очень уважаю. У Евстигнеевых из-за вас жизнь разламывается. Мне никто ничего не говорил. Просто вот женщина сидит на этом стуле и требует, чтоб ее вместо вас под суд. Хитрит, юлит и себя оговаривает. А вы человек порядочный. Вы не хотите ее под суд. И сами не хотите. Никто не хочет… Ладно! Акт у меня будет в пятницу. Я вас по телефону вызову в облцентр.

…Шарифов не работал. Старался никому на глаза не попадаться. Из дому уходил, чтобы не приходили и не звали обедать. А то либо Кавелина, либо Миша с Лелей старались проявить о нем заботу. Вот Лиду и Кумашенскую он не видел.

В задней комнате местной чайной, где он столовался, встретился ему маленький прокурор.

Поздоровался первым. Присел, даже предложил пива.

— Это ужасно получилось. Очень жалко. Хорошо, что областное начальство обвинение переквалифицировало как халатность. Но, по-моему, есть все-таки и состав для «убийства по неосторожности». Санкция обеих статей одинаковая — до трех лет, — но дело выглядит более существенным. Вы поймите, такая у нас работа. Я ведь ничего не имею лично против вас. Ведь мы с вами раньше были вполне в нормальных отношениях.

Куликов из областной оказался точным. Он вызвал Шарифова для допроса, как предупреждал, в пятницу.

На автобусной станции в городе Владимира Платоновича встретила мать. К ней специально заходил инспектор облздрава. Он посоветовал взять хорошего адвоката Петюшкина, который выступал в суде, когда инспектор разводился с женой. Мать хотела, чтобы Шарифов пошел к адвокату еще до разговора в прокуратуре.

Петюшкин был лысый черноглазый здоровяк с казацкими усами и круглым добродушным лицом. Он сказал, что к нему обратились рано, так как дело еще не передано в суд.

— Но все же, доктор, — адвокат протянул руку, — о вашем несчастье вообще-то у нас было слышно. И такого клиента защищать приятно. Клиенты ведь у нас разные. — Он не без кокетства ухмыльнулся из-под усов. — Сегодня я выступаю по курьезному делу. Если прокуроры не задержат вас слишком долго, спуститесь в том же здании на второй этаж, в облсуд. Там сегодня процесс. В этом зале вам придется побывать потом, к сожалению, не в качестве зрителя.

Куликова на месте не оказалось, он срочно выехал на происшествие. Шарифов спустился на второй этаж.

Там был полон не только огромный судебный зал, а и коридор, и даже лестничная площадка. Особенно много было старух в теплых платках или вдовьих накидках из черных кружев. Пройти в зал было невозможно, но вдруг кто-то подхватил Шарифова под локоть. Он повернул голову и увидел довольное лицо Петюшкина.

— А! Заинтриговался, доктор!

Милиционеры раздвинули толпящихся, и снизу по лестнице провели арестованных — худенького грустного мужчину и плечистого бородача с длинными волосами.

— Быстро за ними, — сказал адвокат. — Иначе доберемся без единой пуговицы. — Он кивнул на плечистого: — Мой клиент. Иерей Анисим Архангельский. Любите и жалуйте! — Петюшкин хохотнул.

Плохо одетая старушка, высунувшись из-за милиционера, прошипела худенькому арестованному:

— Подвел батюшек-то, анчихрист! Бес ты есть! Бес! Святых людей попутал!