Сергей Снегов - Иди до конца

— Удивительно они, однако, враждуют, этот Спиридонов с Пономаренко. Если такие отношения неприятельские, то что же, черт подери, у них называется дружеской помощью? Ладно, идемте втроем на нашу новую квартиру и подработаем совместно программу первоочередных дел.

Терентьев сидел на крышке пачука, под крышкой клокотала темно-красная густая жидкость. В разных чанах цвета растворов менялись в зависимости от того, каких металлов в этих чанах больше: никель окрашивая в ярко-зеленый цвет, кобальт — в вишневый, медь синила, железо делало салатным. В этом пачуке очищались соли кобальта, все остальное являлось вредной примесью, это остальное надо было превратить в липкий, дурно пахнущий осадок, обыкновенную грязь, которую потом уберут мощные вакуумные фильтры. Процесс был прост, операция известная добрую сотню лет: в раствор вливаются осадители, некоторые из лихо носящихся в нем атомов вдруг теряют свою активность, их захватывают другие атомы; вот она растет, новая молекула, к ней прилипает другая, третья, раствор подергивается словно туманом — в жидкости носится уже не невидимый ион, а непрозрачная частичка грязи, она падает на дно. Но почему атомы и ионы теряют способность легко проноситься между другими атомами в жидкости? Что выталкивает их из пор раствора, превращает из невидимых в непрозрачные, из подвижных в неподвижные? Об этом писали и до него, Терентьева, не все было темно, далеко не все, он и не собирается хвастаться. Но после его исследований многое из того, что казалось загадкой, стало азбучно просто — это он вправе сказать.

В стороне прохаживался Черданцев. Он показывал, что не хочет мешать раздумьям Терентьева. Он всматривался в пачуки, дышал жаркими испарениями растворов. Он не поворачивал головы к Терентьеву, но тот знал, что отвлекись он от мыслей, не надо даже говорить, просто знак рукой — Черданцев подойдет. Таким он держится все эти дни — молчаливым, внимательным, холодно вежливым. Он каждым словом, каждым жестом показывает, что признателен за помощь, но мог бы обойтись и сам. Он поработал в институте не напрасно; на пачуках, где внедряются его схемы, процесс идет лучше, это бесспорно. Завод может быть ему благодарен, уже и сейчас ясно, что некоторые недостатки будут устранены. Да, некоторые, но не все. Рецепт остается рецептом, схема схемой; измени условия — все рецепты и схемы летят вверх тормашками, нужно придумывать новые. Здесь требуется теория, общая для всех меняющихся условий, — на это его не хватает. Вот почему при нарушениях технологического режима процесс становится неустойчивым, вот почему сам Черданцев думает лишь об одном — никаких неполадок, никаких отклонений… Нет, надо было ехать, поездка выйдет полезной.

— Аркадий, идите сюда! — негромко позвал Терентьев.

Терентьев вырвал из тетради две страницы, начертил на одной формулы химических реакций, происходящих сейчас в пачуке, на крышке которого они сидели. Нового в этих реакциях не было ничего, каждая из них приводилась в любом учебнике химической технологии.

— Как вы знаете, формула дает не механизм процесса, а его итог, — сказал Терентьев, откладывая в сторону исписанную страницу. — Представить по результату, как в действительности шла реакция, — примерно то же, что по внешнему виду зерна определить, в какое лето оно выросло. Мы с вами этой ошибки не сделаем. Займемся механизмом процесса, а не итогами, итоги определятся сами.

Теперь он набрасывал на бумагу кирпичи, из которых строилось здание процесса, — ионы, их концентрации, их активности. Вначале это были отдельные буквы и цифры, они существовали сами по себе — независимые табличные величины. Потом очередь дошла до связей между ними, буквы и цифры переплетались, усложнялись, одни командовали, другие подчинялись — на странице появились математические формулы. Терентьев вводил Черданцева полностью в свою теорию. И это были уже не одни идеи, голые идеи здесь не годились, надо было не объяснять процессы, а воздействовать на них мощными рычагами. Вот они, эти рычаги, могучая математика расчета, не общая мысль, не частный, кустарно найденный рецепт — полная модель процесса от первой тонны раствора до последнего грамма осадка!

Терентьев протянул Черданцеву обе бумажки:

— Сделайте сами цифровой расчет динамики процесса, Аркадий, и покажите его Михаилу Денисовичу.

— Я пойду в конторку Пономаренко, — сказал Черданцев. — Если понадоблюсь, ищите меня там.