Richard Bach - Биплан

–Я, пожалуй, не буду сегодня завтракать. Мне бы хотелось за сегодня пролететь как можно больше, использовать весь дневной свет. Но все равно, спасибо.

–О каком дневном свете ты говоришь? В ближайшие полчаса солнце еще недостаточно поднимется для того, чтобы лететь. Ты успеешь тем временем слегка перекусить. Подскочим в кафе, оно лишь в минуте езды отсюда.

Мне нужно бы объяснить, что я не люблю завтракать. Мне нужно бы сказать ему, что время до восхода солнца следует потратить на разогрев двигателя. Возможно, на этом холоде двигатель даже не запустится или же мне потребуется полчаса, чтобы он наконец заработал.

Но в темноте ждет открытая дверца пикапа. Мне становится ясно, что в этом штате каждый считает, что человек должен съесть завтрак, и объяснить, что я спешу, выглядит гораздо более трудной задачей, чем сделать несколько шагов к пикапу и закрыть за собой дверцу. Так что я решаю потерять полчаса в обмен на пончик и беглое знакомство с тем, как выглядит утро пшюта, распыляющего удобрения.

Ведающий удобрениями пилот Луизианы, как я обнаружил, знаком в городе с каждым, а в предрассветный час каждый житель сидит в кафе. Когда мы в своих тяжелых ботинках входим, звякнув медным колокольчиком на двери, в ярко освещенное помещение, шериф и фермеры отрываются от своего кофе, чтобы сказать «доброе утро» президенту Авиаслужбы Адамса. И говорят они так не зря, потому что доброе утро для него, когда в небе ясно и безветренно, –это доброе утро и для них. В спокойном ясном небе его сельскохозяйственные самолеты могут неустанно обрабатывать их поля, сеять, распылять химикаты, уничтожать поедающих листья сизоворонок, тлю и черных земляных жуков, насекомых, которые в свое время погубили и поля, и фермеров. Лайл Адаме – важная и уважаемая фигура в Рэйвилле.

Я собираю в свой адрес удивленные взгляды, вызванные моим странным внешним видом – шарфом и тяжелой летной курткой. Лайл Адаме, живущий тем же миром, что и я, заботящийся о двигателях и каждый день вылетающий на бипланах с открытой кабиной с аэродрома Рэйвилла, собирает одно за другим «Доброе утро», «Как дела?» и «Ты сегодня на рисе, да, Лайл?». Мой гостеприимный хозяин в своем городе не летчик, он – бизнесмен и фермер, плюс самую малость спаситель и бог-заступник.

Сидя за столиком с черным пластмассовым покрытием, склонившись над чашкой горячего шоколада, я узнаю, чего мне следует ожидать по дороге на запад, к границе с Техасом.

– Вылетев отсюда, держись поблизости от дороги. Если ты упадешь в деревья в миле от дороги, то пройдут месяцы, прежде чем тебя найдут. На первом отрезке пути по здешним окрестностям все замечательно… тут есть поля, чтобы приземлиться, если понадобится. Но в тридцати-сорока милях отсюда лучше все время быть у дороги.

Я не очень-то знаю землю вглубь Техаса, но через некоторое время у тебя снова появятся поля и площадки для приземления. Последние дни стояла хорошая погода. Ветер поднимется ближе к полудню, для тебя он будет попутным. К нам во второй половине дня может нагрянуть гроза, но ты к тому времени будешь уже далеко отсюда…

Если бы мне когда-либо понадобились подробные сведения о том, как летать в штате Луизиана, я бы мог просто записать на бумаге тот опыт, который приобрел, сидя за столом в кафе Рэйвилла. В какой-то момент я понимаю, что слушаю одинокого человека, летчика, попавшего на остров, где никто не говорит на его языке. Нет больше в городе человека, который порадовался бы, узнав, что намечается попутный ветер, кто был бы благодарен за предупреждение о деревьях по дороге на запад. Мой хозяин упражняется в языке, на котором ему не часто приходится говорить, и ясно, что от этих упражнений он получает удовольствие.

– Когда над Оклахомой, как сейчас, образуется обширная зона высокого давления, целыми днями держится хорошая погода. Но у нас тут рядом залив, так что плохой погоды тоже бывает предостаточно. Правда, когда местность уже хорошо изучишь – где провода и все такое прочее, – можно работать, даже если с погодой не очень везет…

К тому времени как дома приобретают несмелый красный оттенок в лучах зари, пикап, снова прохрустев по щебню колесами, взвизгивает тормозами и останавливается у яркого крыла Паркса.

– Могу ли я тебе чем-нибудь подсобить?

– Конечно. Если хочешь, Лайл, забирайся в кабину, а я раскручу стартер. Сделай пару прокачек, рукояткой газа. Он должен с первого раза запуститься.

Стальная рукоятка стартера, торчащая из капота двигателя, – словно стальной поднос для кубиков льда, полный ими доверху. Я сквозь перчатки чувствую исходящий от нее холод.