Ольга Туманова: Шутка

"Про то, что люди пресытились, Вы не правы. Не пресытились. Просто в жизни столько забот порой, на первый взгляд мелких и незначительных, что трудно о них не думать. Есть, конечно, типы, которые за будничными делами не замечают ничего красивого. Похожие есть и у нас, да, наверное, и во всех институтах. Почти весь день они стараются, зубрят, чтобы получить не три, четыре, а пять по любому предмету. На экзамене (после ответа) ругают последними словами преподавателя за то, что снизил оценку. Любимая тема для разговора - кем он станет, когда защитит диплом, куда пошлют, на какую должность, куда лучше ехать (по распределению), где сразу дают квартиру, а не комнату и т.п. И кроме этого его ничто больше не интересует. Как по-вашему, смешно это или печально?"

По-Катиному, это скучновато для долгожданного письма. Заботы Володиных однокурсников вне ее интересов, и, хотя после отлично сданной сессии Кате предложили перейти на дневное отделение, о распределении она не думала, оно было еще так далеко.

Катю первый раз неприятно кольнул тон Володи. Она как бы и понимала Володю, и, конечно, заранее принимала его сторону в его конфликтах с однокурсниками, но, хотя сама она жила в просторной квартире и у нее была своя комната, она понимала, что квартира не может быть безразлична тому, кто ютится в подвале или снимает комнату. Даже столь скудный опыт, как летние месяцы на юге в дощатом помещении, мало похожем на истинное жилье, за которое родители отдавали "хорошие деньги", наглядно объяснял, каково это - снимать комнату и каждый день иметь возможность по какой-либо причине оказаться с чемоданом на улице. И в жарких спорах об архитектуре города Катя всегда стояла на стороне тех, кто приветствовал пятиэтажки, потому что ругать их и печься о красивом облике улиц, оригинальности застройки и комфортности квартир хорошо в такой квартире, как у нее. А таких квартир не так уж и много. А жить надо где-то всем.

В строчках Володи слышалась ущербность, личная обида за свою непричастность, и даже недопущенность к подобным разговорам, и Катя подумала было, что не имеет ни малейшего представления о том, какой Володя студент (изначально ей казались очевидными его блестящие знания, глубокие рефераты, яркие выступления на заседаниях студенческого научного общества), и усомнилась в профессиональном блеске Володи, но сомнение ее было ей неприятно, и Катя тут же решила: если Володя не принимает участия в дискуссиях с теми, кто ему несимпатичен, то объясняется это не трусостью, и, уж, конечно, не ущербностью и посредственностью Володи, а исключительно его деликатностью и превосходством, а любой, кто читал Дюма, должен помнить, что дерутся только с равными.

Катя торопилась домой: письма от Володи теперь приходили каждый день.

Катя ни разу не задумалась, а хочет ли она увидеть Володю, встретиться с ним. Обычно легкое на полеты воображение на этот раз не рисовало ей никаких романтических картинок возможной встречи, и даже облик Володи не родился в голове Кати. Она ждала его писем. Ей было интересно, что и как он ответит на ее очередные доводы, рассуждения, ведь они говорили обо всем на свете, и разговор их был так увлекателен, в нем не было ни реплик, ни смешков, ни зевков, ни одна мысль не оставалась недосказанной, неуслышанной.

"Завидую Вам - живете в Москве. Я был там раз пять или шесть, и каждый раз очень короткое время, т.ч. я совсем не знаю нашу столицу, Ваш город".

Катя никогда не думала о том, что Володя живет не где-то, а в конкретном городе на конкретной улице, в конкретном дворе и в конкретном доме. И каждый день он видит другие дома, не те, что видит она, другие лица. Видит реку, совсем иную - но тоже закованную в гранит?

Летом, проезжая по незнакомому небольшому городку с экскурсией, Катя смотрела в окно автобуса на людей, что буднично спешили по своим делам, что видели этот пейзаж постоянно, здесь засыпали и здесь просыпались в любое время года, и ей казалось подобное существование странным и прохожие виделись иными, не такими, как те, что живут в Москве. Нет, она не задумывалась о тех привилегиях и льготах, что получила просто так, по месту рождения, подчас, и в "принудительном" порядке, когда, скажем, учитель физики "из-под палки" водил их в планетарий, а у них и мысли не было, что для многих и многих ребят страны походы в планетарий - несбыточная мечта. И что театры, концертные залы, музеи - вовсе не обязательная и неотъемлемая принадлежность бытия. И сейчас Катя впервые пыталась понять, что значит жить не в Москве, и вообще, не в большом городе, и вообще, не в городе, а, скажем, на хуторе, но представление о подобной жизни было туманным, выплывали картины прекрасного Бежина луга да сумасшедшая любовь Аксиньи на сенокосе, все так... интересно. Куда интересней, чем ее будни, обычные, когда один день похож на другой. И почему надо завидовать ей, она осознать не могла, она твердо верила, что "все свое ношу с собой", что "самая великая ценность - это ценность человеческого общения" и что люди интересны или не интересны своим внутренним миром, а мир этот зависит от свойств души да прочитанных книг. При чем здесь местожительство?