"Здорово Вы подметили "пишите, что в стихах Евтушенко "стыдно не быть великими, каждый им должен быть" нет ничего нового, и тут же - лучше быть средним химиком". Это вы за Евтушенко заступаетесь или меня ругаете?"
Что он все про Евтушенко? Других поэтов что ли в стране нет? Кате уже неинтересно читать и рассуждать про Евтушенко, колесо ее жизни повернулось на несколько оборотов, и, как в калейдоскопе, щелкнуло, и чувства, и мысли, и увлечения легли новой картинкой - и детали те, и краски прежние, а узор нов и непохож на прежний. Андрей принес ей напечатанные на машинке стихи Гумилева. И стихи, в общем-то, не про любовь, а так - жирафы, Африка. А Катю загипнотизировали. Она читала, читала и словно плыла куда-то в ласковом уютном море, и вода была упруга, и лежать было удобно, и вставать и выходить на берег (пора бы!) лень.
Сначала Катя хотела отобрать и переписать себе в тетрадь пару стихотворений, но перечитывала и перечитывала толстенную папку, и, так ничего не выбрав, стала на отцовской машинке печатать все подряд.
Ах, как все в стихах было хорошо. Про девушек с зелеными глазами - Кате, конечно, сразу показалось, что стихи прямо про нее написаны, ведь она девушка с зелеными глазами. Поэт знал про нее такое, чего она и сама о себе не знала, понимал в ней то, чего она в себе не понимала. И все звучало и звучало в голове: "Жил беспокойный художник в мире лукавых обличий; Бабник, развратник, безбожник, но он любил Беатриче". И все думалось о некоем художнике - ну, не обязательно с кистью в руке, пусть он рисует хоть самолетами в небе, но он, непременно, творец, и ему, как воздух, необходима она, Катя, чтобы жить, творить.
Пираты, ущелья, тигры. Как все необычно и прекрасно. И никакой политики подлинная лирика. Не верилось, что поэт - белогвардеец. Правда, Андрей сказал, что то была ошибка, но пока сообщили Горькому, пока тот звонил Дзержинскому поэта расстреляли, и это было так нелепо и так обидно.
Катя просидела над машинкой весь выходной, но не успела перепечатать и половину. Подумала, надо бы убрать папку с глаз родителей, да отмахнулась от своих мыслей: никого в доме, кроме нее, стихи не интересуют, родители, как Володя, считают, что страна живет ими, инженерами. А отец не поленился, достал энциклопедию, прочитал, что Гумилев расстрелян как участник белогвардейского заговора, и... что тут началось!
Папа, да ты раскрыл стихи? Ну, какой заговор, у него ни слова о политике!
Но читать стихи отец не собирался. Он негодовал.
Стихи белогвардейца. Врага. Принесла в дом. Читает. Мало того. Перепечатывает. На его машинке! Чтобы КГБ!
О, Господи.
Катя села писать письмо Володе - про все свои горести и обиды и про радость открытия нового поэта.
Писать письма Володе - изумительно. Катя напрочь уходит из реальной жизни, с головой погружаясь в океан собственных чувств и раздумий.
Хотя дискутировать про Евтушенко было уже неинтересно вовсе, но потрясающе то, что Володя мог не полезть в бутылку, доказывая непременную свою правоту, а спокойно с улыбкой признать, что она его поддела. Конечно, это пустяк, но кто признается в пустяке, тот признается и в вещах серьезных, а кто лезет в бутылку, тот лезет в нее по любому поводу и без оного тоже. В ерунде-то как раз, убеждена Катя, человек и открывается полнее всего, потому что в каких-то особых обстоятельствах, скажем, трагических, он мобилизует все свое мужество, знания, энергию, выдержку, и поступает так, как поступит, может быть, единожды в жизни, или когда он предмет наблюдения (на миру, как известно, и смерть красна), а вот в обыденности, в спокойной обстановке человек поступает так, как ему свойственно. В мелочах-то, никем не замеченных, как раз особо трудно быть и великодушным, и выдержанным да и умным. Или, как сказал Маяковский, "любовная лодка разбилась об быт". Можно сесть на телегу и поехать в холод и неизвестность за изгоем-любимым, но как продолжать улыбаться, когда он каждый день чавкает, сидя напротив тебя?
"Снова про мужчин. Я передумал. Подлецы не все, но многие, может быть, не спорю".
С девушкой помирился? Или разочаровался в ней и решил на нее переложить вину, которую прежде возлагал на неведомого Кате мужчину?
Между прочим, Катя никогда и не говорила, что мужчины - подлецы, она даже, если честно, и не знает никого, про кого могла бы сказать: "Он - подлец", это мировая литература дает не очень красивый образ мужчины в отношениях с женщиной.
Катя опять почувствовала иную, не связанную с их перепиской, жизнь Володи, но буйное ее воображение не смогло ту жизнь представить. Как Володя не мог знать ее телефонные диалоги про поэзию, долгие прощания с Андреем у подъезда, постоянные "приставания" парней в метро - их разговоры о другом.
Читать дальше