Елена Ткач: Тентажиль

Он подошел к Юле и стал с ней шептаться. Она вскинула на него удивленные глаза, вся сжалась, головой покачала. Он начал её убеждать, руками размахивать. Потом приобнял за плечи и чмокнул в щеку. Неловко так… Но она вся покраснела, как мак, пожала плечами… и согласилась.

— Порядок! — довольный Степ вернулся к ребятам, поджидавшим у лестницы.

— Эй, чего ты задумал? — спросила Мура.

— Да так… идейка одна проклюнулась. Юлька из-за двери с тортом вынырнет, в нем свечки зажженные — вот Ильич обалдеет — отпад!

— Никакого отпада, она же жутко этой двери боится! — вспыхнула Таша.

— Порядок, все будет о'кей, она уже не боится, — заявил Степ с очень довольным видом. — Ну, пошли, что ли?

— Что, всей толпой? — спросил Коста. — Может, кто-то один сначала к нему заглянет. Неловко как-то: сидит себе человек, не ждет никого, а тут вдруг — куча народу!

— Да, пожалуй… — протянул Егор. — Я пойду, а вы тут, у лестницы подождите. А как мы с ним будем сверху спускаться и вы шаги услышите, Юльке махните, чтоб свечки в торте зажгла и на сцену из-за двери выползала. Ну вот, вроде все. Я пошел.

Он пригладил волосы, выдохнул и начал подниматься по лестнице. Снова громыхнуло, но уже чуть поодаль, гроза кружила вокруг старой усадьбы, то отдаляясь, то приближаясь вновь.

Ребята жались друг к другу, точно стайка цыплят в коробке. Они то посматривали наверх, то оборачивались, глядя в темноту зала. Свет в нем погасили, чтобы зажженные свечи на торте выглядели как можно эффектнее.

Егор на цыпочках поднимался по деревянным ступеням. Он не хотел, чтобы там, наверху услыхали, что кто-то идет. Может, надеялся что-то расслышать… шаги, голоса. Егор отчего-то был совершенно уверен, что режиссер не один. И откуда взялась эта уверенность — понятия не имел… Знал — и все! Чувствовал.

Приблизился вплотную к двери, ухом прижался. Тихо. А, нет — чей-то голос. Дяди Федора? Вроде нет — не его. Низкий, глухой, отрывистый… И слов не разобрать. Ага, вот, кажется, чуть-чуть пояснее…

— Нет, нет, не хочу… Уходи! Оставь меня, что за гадость… гадость! Нет! О-о-ох!

Егор не выдержал — приоткрыл дверь и увидел Федора Ильича, ничком лежащего на своем узком диванчике. На столе теплилась свечка. А на стене за кроватью шевелилась какая-то тень. И до того она была жуткая, что Егор, не разбирая дороги, с криком ринулся по ступенькам вниз.

Ребята внизу приняли топот за знак: пора начинать торжество. Махнули Юле — она видела их, а они её нет, ведь она была в темноте, а они — на слабом свету, проникавшем из узенького окошка на лестнице.

Махнули… и тут дверь в зал захлопнулась. То ли от сквозняка, то ли случайно кто-то толкнул… Таша попыталась открыть её, но дверь не открылась. Наверно упал крючок, которым запиралась она изнутри.

Юлька осталась одна в темноте…

Она стояла, прижавшись спиной к холщовому заднику, и держала в левой руке праздничный торт. В правой у неё была зажигалка. Руки дрожали так сильно, что девчонка боялась уронить торт на пол. Ужас душил её. И с каждой секундой он все нарастал. Казалось, вот-вот тьма сгустится и она увидит… увидит… чудовище! Что-то такое, чего невозможно представить… И ЭТО навалится на нее!

Ей всего-то и нужно было в условный момент зажечь свечи и выйти на сцену, обойдя дверь. Выйти из-за двери. Только это…

Дверь эта не открывалась. Никогда! Она попросту не могла открыться так задумана, так устроена — по ходу действия это было не нужно. Рабочие просто сколотили её, прибив к полу — и все.

«Это только декорация, — успокаивала себя Юля. — Декорация… Она не страшная и мне нечего бояться. Совсем нечего…»

Там, в отдалении, в проеме двери в зал стояли ребята. Их фигурки смутно маячили в полутьме. И вдруг что-то хлопнуло. Юлька осталась одна в темноте. В кромешной тьме! Она подумала, это знак: пора начинать. Маленькая, дрожащая девочка с двумя смешно торчащими хвостиками и веснушками на носу чиркнула зажигалкой и начала зажигать свечи. Ох, как их много! Сорок три! Она обожглась, слабо вскрикнула… И тут дверь перед ней вдруг начала открываться.

Юля застыла на месте, приоткрыв рот. Хотела крикнуть, но голоса не было. Дверь открывалась, и там, там… в зале было что-то. Что-то черное, очень черное — чернее мрака. И ОНО стало двигаться на нее.

Торт накренился и шмякнулся на пол. Свечи погасли.