Николай Лейкин - Купец пришел! Повествование о разорившемся дворянине и разбогатевших купцах

– Да ведь у них только кухарка да кучер теперь. Есть экономка, но она, говорят, больше для утешения барина.

Кровельщик ухмыльнулся.

– Смотрел крышу на доме? – задал ему вопрос Лифанов.

– Смотрел и на доме, и на бане, Мануил Прокофьич. Крыша на доме, будем так говорить, один срам. Лет шесть не крашена, право слово. Железо было хорошее, тринадцатифунтовое, но везде проржавело. А в разжелобках, так что твое решето. Придется много нового вставить.

– Так вот ты и сообрази, сколько листов купить надо. Где новое вставить, где подмажешь суриком. На Пасхе я осматривал комнаты, так в верхнем этаже на всех потолках протеки.

– Штукатурка сыплется, карнизы обвалились, так чего еще. Тут, Мануил Прокофьич, с суриком ничего не поделаешь. Тут сплошь листы вставлять придется. Железа много понадобится.

– Так сколько же, говори. Надо уж приступать к работе. Послезавтра я переезжать хочу в усадьбу. Не знаю, чего этот Пятищев прохлаждается и не выезжает. Я его честь честью просил уехать, назначил ему последний срок, а он все живет да живет. Когда уж срок-то был!

– Прогорели… хоть и важные господа, а вконец прогорели. Некуда им деться, – отвечал кровельщик.

– Прогар прогаром, а, должно быть, чести-то не понимают. Хотят, чтобы их силой выселяли, – проговорил Лифанов и прибавил: – Так вот ты и запиши, сколько листов железа надо, сколько сурику на подмазку, сколько масла и сколько краски. В зеленый цвет красить буду. Дороже это, много дороже – ну, да уж чтоб все было на отличку.

– Железа листов полтораста потребуется, Мануил Прокофьич, а то и больше.

– Да что ты! Куда ж такая уйма? – ужаснулся Лифанов.

– Крыша тут – одно разорение, вот как запущена. Старые листы снимем, выкроим, что получше, – баню позаплатим. Там все запущено так, что и сказать невозможно! Посмотрите-ка вы у служеб-то… Затворы с петель свалились – затвориться невозможно. Кучер говорит: ведра допроситься не могу, чтоб купили лошадь поить. А старое ведро что сито.

– Ну, трафь… – сказал Лифанов. – Вот железа куплю и пришлю, так и ведер нам понаделаешь. В большом хозяйстве нельзя без ведер.

– Это сколько угодно. Ведер-то мы из старого железа понаделаем, что с крыши снимем. Вот тут суриком позамазать да выкрасить, так в лучшем виде отслужат. Ведра – в хозяйстве дело нужное.

– Еще бы! И скотину поить, и в огороде для поливки. Садовник-то здешний сбежал или тут еще?

– Никакого садовника тут нет. Все сбежали. Говорю вам, одна баба-стряпуха да кучер.

Лифанов вздохнул.

– Удивительно, как это люди верхним концом да вниз! – произнес он. – А ведь когда-то, я помню, здесь у него были и садовник-немец с цигаркой в зубу, и камардин, и буфетчик толстопузый во фраке… и повар, и арабчонок в красном колпаке на подъезде. А конюхов-то что было! А всякой челяди что! Егерь, псарня… Лошади какие!..

– А теперь всего пара, да и те убогие… На них и воду, и дрова возят, они же и господам на выезд…

– Опустились, совсем опустились, – покачал головой Лифанов.

– Произошли, вконец произошли, – прибавил кровельщик. – Лошади-то на одном сене стоят, без овса. Своего овса нет, зимой продали, а с воли не покупает. Уж мне кучер-то много про их житье-бытье рассказывал, пока я вас дожидался. Только одно слово, что господа, а выходит совсем напротив.

– Надо, однако, самого повидать да поговорить с ним насчет выезда поосновательнее. Ведь затем я и приехал.

Лифанов подошел к окну кухни и стал стучать в стекло.

В окне опять показалась женская голова в красном платке, и на этот раз отворилась форточка.

– Генерала вашего можно повидать? – спросил Лифанов.

– Да почивает он, батюшка. Похлебал и почивает, – был ответ.

– Когда же они проснутся?

– Да теперь уж скоро. Вот барышня княжна прикажет самовар ставить – сейчас они и встанут, – говорила женщина, стоя около форточки. – Вам, может статься, Ивана Лукича надо, так этот проснулся уже и с трубкой давно ходит.

– Это шершавый-то такой? – задал вопрос Лифанов.

– Да, старичок, капитан, который при них существует.

– Нет, этого-то мне не надо. Ты вот что… Ты, гладкая, спроси у старой барышни, можно ли мне комнаты в доме посмотреть. Покои любопытно бы мне видеть. Пока генерал проснутся, я покои бы осмотрел.

В это время в кухне раздался дребезжащий электрический звонок, и женщина в красном платке сказала:

– Да вот барышня уж звонят для самовара. Стало быть, барин проснулись. Идите смело в подъезд. Если заперто – звонитесь. Иван Лукич отворит.