Сергей Клычков: Князь мира

- К колдуну не колдуну, а богу молиться надо, - отвечал Михайла, по своей привычке переводя все на божественное, - надо богу молиться!

*****

Но так и пришлось все же сделать.

Пошел Михайла к Филимону в Гусенки, Филимон тогда уже был о полной славе, и боком да намеком рассказал ему про напасть на старости годов.

Филимон только головой покачал, взял у Михайлы из рук палочку и долго что-то шептал на нее, потом встал под образ, и Михайла даже слова разобрал:

- Спаси, осподи, распрями и выдыби раба твоего Михайлу, ты же вееши одинако на дуб молодой и старый, прямишь и свежий побег и сук ото время осохлый… сподоби же раба твоего Михайлу продолжения жизни, аки сподобил еси Авраамля, Исаака, Иакова…

Слова вроде как божественные, и смысл в них хороший!

- Иди, - закончил Филимон молитву, - иди теперь домой, и если после такой ограды через неделю не подымет, то опять приходи!

Но видно, что помощи Михайла у Филимона не получил, потому что, когда Михайла во второй раз пришел к Филимону, он и расспрашивать его не стал, а помял губами, не глядя на Михайлу, вывел за ворота и через лес указал, куда зимой солнце садится, роняя перед сумерками перо за пером, на большак к Чагодую.

- Иди, - говорит, - все время, пока землю кругом не обогнешь! [2] Иди, - говорит, - все время, пока землю кругом не обогнешь!.., только, окромя земли, тебе теперь никто не поможет! - Как кормилица, земля была источником сил и здоровья. В земле, по мнению крестьянина, таилась целебная сила. Земля приходила к человеку на помощь в самые критические моменты. Как писал А.Н.Афанасьев, "рядом с поклонением небу должно было возникнуть и утвердиться религиозное почитание земли. Следы этого обоготворения сохранились и у славян… Богатыри, поражающие любых змеев, в ту минуту, когда им грозит опасность быть затопленными кровью чудовища, обращаются к земле с просьбою: "Ой, ты еси мать сыра земля! Расступися на четыре стороны и пожри кровь змеиную" - и она расступается и поглощает в себя потоки крови… Весною, когда земля вступает в брачный союз с небом, поселяне празднуют в ее честь духов день; они не производят тогда никаких земляных работ, не пашут, не боронят, не роют землю и даже не втыкают кольев, вследствие поверья, что в этот день земля - именинница и потому надо дать ей отдых…" (Древо жизни. "Современник", М., 1982, с.58-59).

У Михайлы даже в поджилках заныло, легко только услышать на старости лет такие слова, не с корзинкой обойти округу или смотаться в Чагодуй на четверговый базар: обогнуть кругом землю!

- Может, мази какой дашь, Филимон?..

- В этом разе, - говорит, - нет тебе мази!

- Мазь, она помогает! - опять шепнул Михайла.

- Нет уж, Михайла: стар старичок, и топор стал тупичок!

- Да уж это ты правильно сказал, Филимон: зарубил не по силе дерево, -печально согласился Михайла, - да должен же сам понимать одинокое дело!

- Да дело-то - да-а!

- Ни щей тебе… ни заплатку поставить… сам посуди!

- Сквозь кулак дело видно… только, окромя земли, тебе теперь никто не поможет! - отрезал Филимон последнее слово, как ломоть, и даже не простился с Михайлой, оборотил на Гусенки, а к околичным воротам под верею сразу повалил туман из чертухинского леса, и из тумана выкатился круглолобый месяц, уставился боком на Михайлу, будто так вот и хочет сказать:

- Ну и старый же ты куклим!

*****

Какой был смысл в Филимоновых словах, надвое можно было понять, но Михайла домекнулся впрямик: стариковское дело - глядит в могилу, а руки тянет к сметане!

"Да, - думает Михайла, - года как вода: текут, а куда?.."

Пошел Михайла от Филимона домой и по дороге все обсудил: придет сейчас, поговорит обо всем ладами, и на утречко можно тронуть в дорогу, но, вошедши в избу и разглядев впотьмах проснувшуюся бабу, напрямик все говорить не решился, а повел речь издалека, потому что старик был все же заносистый, долгое время молчит, а уже если развяжет рот, так есть что послушать.

- Где это ты, Михайла, шляешьси, полуночник… дня-то тебе, греховоднику, мало!

- Молчи, Марья, нишкни! - сконфузился Михайла. - По делу ходил… богу в лесу помолился!

- Благо за бабой никакое дело не стоит! - перекрестила Марья зевок. -Ложись, несь, Михайла, ложись!

- Полно, Марья… что в спанье хорошего: цыган приснится!

- И то вроде как снилось. Завалилась с коровами, ждала, ждала тебя: гляжу - нету!

- Ты вот что говори, Марья, ты ведь у меня до божьего слова охотница… вздуй светец: почитаю я те богонравную книгу!