Словом, со спины - горбыль, а на чины - бобыль!
Из-за этой самой палочки, а может, также по всегда отринутым заплаканным глазам Михайлу, должно быть, больше всего и прозвали Святым.
Когда на него ни поглядишь, на сходе и в огороде, - всегда он с ней с юных лет, будто собирается всю жизнь куда-то очень-очень далеко идти, да, видно, никак не то сторону выбрать не может, не то родная земля крепко за ноги держит и не пускает.
Чудной был старик!
Иной раз выйдет из дома, потрется, почешется на крыльце, а как увидит кого на селе, сразу вдруг заторопится, заспешит с озабоченным видом, как будто по делу, куда-нибудь к чужим сараям или на огороды, а дойдет до околицы - шагу убавит, постоит, обсмотрит все слезящимся глазом и… обратно домой!
Чего уж он там дозирал, о чем думал, прислонившись к изгородной верейке, не глядя на дождик или метель, кто его знает: может, так, скуки ради… на полосу ходил за нуждою!
*****
Но не зря просудачили люди, и неспроста сам Михайла проходил всю жизнь с палочкой.
Под старость годов случилась с Михайлой история, которой теперь уж никто не поверит, да, признаться, и мы хоть и верим, но уж не так твердо, как верили раньше, а вполовину.
Дело же получилось с виду очень простое!
На теперешнее время так и пастуху над ним головы бы ломать не пришлось: умерла у Михайлы на шестом десятке старуха, пошла в гололедицу за водой на колодец, шут, видно, ножку подставил, оступилась на льдине и пришибла досмерти затылок.
По деревенскому обычаю, когда ни умирать - все умирать, кости свое дело лучше знают, к тому же баба была неродиха, а бессеменная баба в старину стоила дешевле пустого мешка, в то время не то что теперь: бабы спешили -родили, ни одного года зря не пустовали, - значит, для Михайлы, вышло, не страсть какая беда!
Да Михайла очень-то и не тужил, глаза заплаканные были и раньше, а так разве кому к слову погорюхтается, что плохо все же без старухи: ни щей тебе сварить, ни латку положить, а все живому человеку требуется, без чего нельзя.
Да и хозяйство Михайла после старухи совсем запустил, и так-то было ни два ни полтора, а тут землю запустырил, а сам во все уже тяжкие пустился за христовым куском.
От одинокой жизни прок небольшой, мало мудреного, что Михайла в первый же год снова продел нитку в иголку!
Ночевал он где-то на постоялом дворе, обходивши перед этим бог знает сколь места, а поутру, как вышел со своей палочкой на дорогу, глядит: откуда ни возьмись, рядом с ним девка, желтолицая, трепаная, худища с виду -совсем как осинка по осени.
- Возьми, - говорит, - дедушка, меня с собой в соседнюю деревню лесом пройти! - Путь же, видно, был немаленький.
Михайла за дорогу все от нее вызнал, кто она да откуда, оказалась круглая сиротина, тоже сбирает, когда нету работы.
Михайла обмозговал все это дело и сперва так про девку подумал:
"С глинкой девка… с дурцой! Бог, видно, обидел!" А когда лес прошли и показалась деревня, Михайла свернул с нужной дороги и наладил впрямик на Чертухино.
"Что ж, что с дурцой, - обдумал Михайла, - это даже и лучше: такая баба как лен на трепле!"
Оказалась же дельная баба, не поглядела, что Михайле за седьмой десяток перевалило, должно быть, натерпелась, в сиротстве побираясь по людям.
После Михайловой старухи сразу прибрала к рукам кой-какое добро, сама обшилась, Михайлу обшила, принялась за хозяйство в обе руки: изгорода, глядит Михайла, подперта, гряды словно по линеечке в огороде, теленок на дворе жвакает полу, если к нему подойдешь да за ухом почешешь, - даже лучше, чем при старухе.
Так годка через два все у Михайлы опять опрямилось, похоже на дело, молодуха даже сердиться стала на Михайлу за его божью привычку ходить с палочкой под чужими окнами на стороне, прося от своего, теперь совсем неголодного куска Христа ради.
Сам же Михайла - должно быть, годы свое говорили - таял на глазах у людей, крючился и пригибался все ниже к земле, лысинка совсем у него съехала за затылок, и козлиная бороденка заиндевела, как недокошенный клок на морозном ветру… облез Михайла, схудал с молодой женой и с каждым днем, несмотря на ее оговор, все чаще выходил с палочкой за сельские ворота, потому что все же недоглядел в корень, рассчитывал, видно, на сиротство да убогость, а дело повернулось совсем другой стороной, и с Михайлой случилась беда, о которой прямым словом не скажешь!
- Ты бы, Михайла, к колдуну нето сходил! [1] Ты бы, Михайла, к колдуну нето сходил! - Колдуны, в силу своей исключительности, обладали, согласно народным поверьям, знахарскими знаниями, тайнами природы. Колдун имел свои приметы: "Колдуны бывают природные и добровольные, но разницы между ними нет никакой, кроме того, что последних труднее распознать в толпе и не так легко уберечься от них. Природный колдун, по воззрениям народа, имеет свою генеалогию: девка родит девку, эта вторая приносит третью, и родившийся от третьей мальчик сделается на возрасте колдуном, а девочка ведьмой… Колдуны, большею частью, люди старые, с длинными седыми волосами и нечесаными бородами, с длинными неостриженными ногтями. В большинстве случаев они люди безродные и всегда холостые, заручившиеся, однако, любовницами, которые к таким сильным и почетным людям очень прилипчивы. Избенки колдунов, в одно окошечко, маленькие и сбоченившиеся, ютятся на самом краю деревень, и двери в них всегда на запоре. Днем колдуны спят, а по ночам выходят с длинными палками, у которых на конце железный крюк. Как летом, так и зимой надевают они все один и тот же овчинный полушубок, подпоясанный кушаком. По наружному виду они всегда внушительны и строги…" (Нечистая, неведомая и крестная сила. Сочинение С.Е.Максимова. С.-Петербург, 1903, с.111.)
- советовали ему при встречах старухи, у которых к старости на такие штуки глаз становится острее иголки.
Читать дальше