Олег Хафизов: Киж

- Свербицкий всыпал им по первое число, - с удовлетворением заметил Феликс, передавая трубу Филину, и, не в силах сдержать нахлынувшего национального самосознания, одобрительно добавил: - Наш!

- Как же ему удалось удрать? - с веселым недоумением спросил Филин, не видя в окуляре ничего, кроме мельтешения каких-то сильно приближенных военных спин.

- Мы не стали его запирать под честное слово офицера, - смущенно признался старший археолог. - Он снискал нашу симпатию.

- Ну и правильно, - успокоил его Бедин. - Кто-то ведь должен был пристрелить этого вероломного борова.

- Жаль, что мы не сдали партизана генералу Гоплинову, - опомнился Петров-Плещеев, - нам бы засчитали раскрытое преступление да, поди, еще выдали бы премию Торнтона. Иностранцы не скупятся на подкуп сознательных туземцев. Помню, в Пакистане...

Бедин без церемоний оборвал красноречие разведчика. Судя по затишью, на дорого что-то произошло.

Действительно, героическое сопротивление Форт-Кижа подошло к концу. Два здоровенных автоматчика выволокли из леса отчаянно извивающегося, вопящего и на весу поджимающего ноги капитана в довольно неуместном костюме Андрея Болконского, швырнули его под колеса джипа, рядом с его затихшей жертвой, бывшим командиром, кумиром и наставником, а ныне трупом предателя генерала Гоплинова и смачно отпинали здоровенными бутсами, после чего сковали и шмякнули на заднее сиденье джипа.

При каждом ударе впечатлительный Филин, наблюдавший избиение через трубу, вздрагивал, как будто били его, а благородный Бедин не выдержал и предложил:

- Надо выручать парня. Он хоть и дурак, а свой. Археологи пусть подползут к колонне и забросают ее булыжниками, а мы с Филиным тем временем захватим джип и рванем через кусты. Танк нас не догонит.

- Это рискованно, - возразил командир контрразведчиков. - Гораздо безопасней явиться с повинной и выразить чистосердечное раскаяние, оговорив Свербицкого.

Бедин направил на разведчика пылающий негодованием взгляд, не находя слов для выражения обуревающих его чувств и лишь нервно сжимая и разжимая костистые кулаки матерого боксера, как вдруг со стороны озера раздался чистый звук горна.

В поисках невидимого трубача автоматчики Гоплинова оставили пленного капитана в покое, вся басурманская рать залегла вдоль дороги, водители дизельных тяжеловозов в фосфорически оранжевых комбинезонах попрятались под колеса машин, а танк, как сумасшедший, завертел во все стороны своей плоской головой.

- Ложись! - приказал товарищам Бедин, опасаясь, что военные заметят их и с перепугу начнут палить из пушки. Повторять приказ не пришлось. Беглецы вжались в землю, пытаясь расплющиться до состояния пыли, утонуть в траве, заползти червями под грунт.

Кровь стучала в висках Филина, пот стекал по лицу и спине, но он не смел его отереть, словно малейшее движение могло навлечь на него смертельный удар с небес. Глеб попытался вспомнить и прочесть про себя "Отче наш", но в голове путались сплошные "Иже еси". "Да приидет Царствие Твое", вспомнилось наконец Филину, и в этот момент земля дрогнула.

Теперь земной шар, ставший пугающе покатым и неустойчивым соответственно своей геометрии, утробно загудел и заколебался, словно пытаясь стряхнуть с себя паразитическое покрытие, к тому же мгновенно поднялся ровный ветер, сдувающий людей куда-то в тартарары с такой неистовой силой, что Филину пришлось вцепиться руками в траву. Наконец сквозь опущенные веки Филин увидел алую ослепительную вспышку и услышал ужасающий раскат небесного грома, от которого мгновенно оглох. "Я умер, - подумал Филин. - В меня попала бомба". После этого он уже не чувствовал никакого трясения, не слышал никаких звуков. И если это была смерть, ничего более приятного в жизни с ним не происходило. Он летел на круглом боку земного шара, медленно и благостно вращаясь в сияющем космосе своего ясного ума, и улыбался, вернее, он плыл по звонкому сиянию, держа в объятиях невесомый шар земного тепла. Теперь не существовало верха и низа, начала и конца, направления и цели, но движение было, и движение было - покой.

- Вставай, - услышал он голос откуда-то сверху. - Тебя не убили и никогда не убьют.

Над ним стоял и улыбался его друг Феликс Бедин. Товарищи по побегу актриса, археологи, младшие разведчики и даже их противный командир - стояли поодаль и с умилением смотрели на просыпающегося Филина, как смотрят заботливые няньки на родившееся дитя.

Оккупационной колонны на дороге и след простыл. Не было видно и усадьбы, которая исчезла за лесом вместе с холмом. Зато озеро Синеяр теперь плескалось на расстоянии вытянутой руки, обдавая лицо живительной свежестью, а на противоположном берегу стояли какие бородатые мужчины в рубахах до колена и женщины в расшитых сарафанах до земли. Их было много, человек пятьдесят, их красивые одежды четко белели в тени леса. Как будто убедившись в том, что беглецы живы, странные люди молча повернулись и, не спеша, скрылись в лесу.