Олег Хафизов - Бородинская мадонна

Повесть

Через два месяца после Бородинского сражения жена русского генерала искала на поле павшего мужа. Место побоища напоминало лунную поверхность. Во время наступления французам некогда было наводить здесь порядок; они только подобрали полезных раненых, которые поместились в медицинские фуры, да увезли целые орудия. А на обратном пути Великой Армии и подавно было не до своих мертвецов.

Назад, к теплу и пище, она торопилась ещё больше, чем к славе и господству.

Пришедшей следом русской администрации пришлось озаботиться уборкой этого колоссального кладбища, покрытого сотней тысяч человеческих и конских трупов, которые по весне должны были оттаять, разложиться и породить грандиозную эпидемию. Полицейские чиновники отловили по землянкам крестьян из разоренных окрестных деревень, составили из них санитарные команды и организовали сжигание павших воинов. Вместе с одной из таких похоронных команд из сотни мужиков под началом нестроевого офицера, в сопровождении священника приехала генеральская жена – гибкая дама лет тридцати в черном суконном платье, черной накидке и монашеском платке.

Санитарам было велено тотчас позвать её, если найдется человек в зеленом мундире с густыми эполетами, живой или мертвый, и обещано за находку огромное вознаграждение – десять рублей золотом.

Первоначально женщина хотела дать тысячу, но духовник убедил её, что такая астрономическая сумма окажется чрезмерной, не вызовет доверия, а главное, принесет несчастье её обладателю, который не сможет ею правильно распорядиться и погубит душу мотовством. Премию несколько сократили, а обещанные деньги Маргарита (назовем её так) решила передать для возведения церкви на месте этого страшного несчастья.

Погребальная команда на месте одной из деревень разбила лагерь с отдельной землянкой для барыни. По утрам местный мужик, хорошо знавший окрестности, долго вел их полями и холмами к тому месту, где, по его мнению, лежало много дров (так называли покойников).

Они находили какой-нибудь обваленный редут, или сожженный дом, переходивший из рук в руки, или холм, на котором пехотное каре отбивало атаки кавалерии, и приступали к работе. Мужики ломами и лопатами отковыривали трупы и части тел от земли, подцепляли их специально откованными крючьями и стаскивали в одно место, где начальник отдельно записывал количество людей и лошадей, если это было возможно. Ближе к сумеркам скирды тел обкладывали дровами, обливали горючим и поджигали, а затем возвращались в лагерь.

Скользя по наледи, команда медленно взбиралась на курган. Впереди карабкался пожилой капитан с остроконечным стулом-костылем, в суворовской треуголке, валенках и бекеше. Несмотря на неудобство, он не выпускал изо рта трубку, хоть как-то отбивающую въедливый запах жженой мертвечины. За ним пыхтел грузный румяный ополченец в кафтане из некрашеного сукна и круглой шапке с крестом. За плечом ополченца висел устарелый мушкетон с раструбом, наподобие тех, с какими принято изображать пиратов в детских книжках, способный причинить непоправимый вред зайцу или небольшой собаке, если его приставить достаточно близко. За охранником тащились собственно санитары, местные погорельцы, похожие на нищих с паперти, с крючьями и баграми, также придававшими им несколько пиратский вид. За санитарами легко прыгала с кочки на кочку молодая барыня, в простом полушубке и платочке, как деревенская девушка. Завершал процессию священник, хилый старичок в остроконечной шапке и бараньей безрукавке поверх рясы. Он все время отставал, останавливался и присаживался отдохнуть на бревно или разбитый лафет. Ему совершенно нечего было делать в поле, но оставаться одному в лагере было ещё страшнее.

Широкий ров перед редутом был заполнен телами почти до самого верха, так что его можно было перейти, не спускаясь. У подножия холма мертвецы лежали очень густо, иногда буквально друг у друга на плечах. Поверх слоя французских пехотинцев, которых легко было отличить по красным густым эполетам, навалены были русские в форме земляного цвета, бывшей когда-то зеленой, а затем опять французы. По их расположению нетрудно было догадаться, что курган был захвачен французами с огромными потерями, затем, с ещё большими потерями, его отбили русские, потом, возможно, ещё раз французы, и наконец произошла всеобщая свалка.

Стоя посреди этой пустыни, прожженной студеным ветром, трудно было понять, для чего такая толпа людей умерла, пытаясь зайти на эту совершенно ненужную земляную гору, когда уже на следующий день на неё можно было подняться без всякой опасности, а вокруг возвышались десятки точно таких же гор.