Олег Хафизов: Киж

- Еще совсем недавно я сам себя расстрелял бы за подобные откровения, покачал головою Свербицкий. - Теперь же... Не вдаваясь в технические подробности, скажу, что установка "Киж" представляет собой волновое оружие, воздействующее на клетки биологических организмов, но не причиняющее ни малейшего вреда любым минералам, синтетике, металлу, стеклу, дереву и т.п., одним словом, любым предметам, чья длина волны не резонирует с создаваемым электромагнитным полем. По сути своего действия это напоминает пресловутую нейтронную бомбу без бомбы, ракетного носителя, взрыва и разрушения. Вы просто нажимаете на кнопку и вокруг в радиусе одного, двух, десяти километров (в зависимости от мощности излучателя) исчезают все люди, а заодно и другие теплокровные. Исчезают мгновенно и бесследно, как мифические обитатели легендарного невидимого города, окруженного врагами. Только сам город остается невредим. Вы не поверите, но даже одежда, ботинки и снаряжение солдат после стирки и дезинфекции могут быть использованы повторно. И никакого вредного излучения, никакой заразы. Люди как будто становятся невидимыми - и только. Их нельзя ни взять в плен, ни допросить, ни обратить в бегство. Их нельзя победить.

- Оружие навыворот, - задумчиво произнес Филин.

- Этими системами предполагалось оснастить все секретные базы на тот случай, если они будут окружены и надумают сдаться противнику. Они также могли быть использованы отрядами камикадзе, проникающими в населенные пункты противника, или правоохранительными органами, в случае массовых беспорядков и уличных боев. Уязвимым местом "Кижа" являлось то, что его лучи проникали сквозь одежду, но достаточно было легкого синтетического защитного костюма, чтобы остановить их действие. Я думаю, у "Кижа" не было по-настоящему хороших перспектив и вскоре от него отказались бы, как от отравляющих веществ, ведь для его применения нужен либо совершенно неподготовленный противник, либо добрая воля окруженной армии. Между нами говоря, "Киж" - это оружие мазохистов и пораженцев, не идущее ни в какое сравнение с фаллической красотой и мужеством ракеты. Думаю, его единственное боевое применение во время самоубийства военной базы Форт-Киж войдет в ряд таких военных курьезов, как газовая атака при Ипре или ядерные бомбардировки японских городов. Это с технической стороны. Со стороны же нравственной, повторяю, этому подвигу не было равных со времен трехсот спартанцев, остановивших своим беспримерным мужеством...

- Но здесь, в военном городке, жили семьи военных. Здесь жили их жены, дети, престарелые родители. Здесь жила домашняя живность: собаки, кошки, канарейки...- Впервые за время знакомства с Глафирой Николаевной, включая их совокупление, Бедин увидел, что актриса вышла из себя. Она встала из-за стола и, не замечая действия собственных рук, с треском переламывала одно за другим костяные перышки своего веера.

- В живых остались только рыбки, - просто ответил Свербицкий. - Зато дети и жены русских солдат никогда не будут копеечными рабами на американской фабрике.

Стало тихо, как после бомбежки. Гости невольно уставились на Свербицкого, словно впервые увидели этого человека и ожидали найти в его заурядной внешности какие-нибудь чудовищные признаки: рога, клыки, горящие красные глаза или хотя бы выражение сверхъестественной злобы. Ничего подобного. Перед ними сидел приличный человек приятной наружности, очевидно неспособный нагрубить пассажиру в автобусе, пропускающий вперед женщин, помогающий спустить коляску и употребляющий волшебное слово "пожалуйста". Из десяти прохожих на улице именно к этому молодому военному обратились бы вы, чтобы найти нужный адрес или узнать точное время. К нему подбежала бы женщина в поисках защиты от хулигана, его попросили бы посторожить на вокзале вещи. И это несоответствие производило еще более отталкивающее впечатление, чем если бы перед ними сидел отвратительный бандит с узким лбом, каменной челюстью, перебитым носом и асимметричными ушами. Ум отторгал такое противоречие.

- Ты мне об этом не рассказывал, - глухо произнесла Глафира.

Капитан пожал плечами.

- О проведении этой операции знали только двое: я и генерал Гоплинов, отдавший приказ. Когда-нибудь, я уверен, он вернется и поведает газетчикам об истинных событиях того трагического дня. А до тех пор Киж в сознании современников будет обрастать все новыми небылицами и мифами. Увы, реальный героизм иногда выглядит как обычная служебная рутина и не сопровождается театральными жестами и трагическими монологами. Один человек отдал приказ, другой взял под козырек, нажал на кнопку - и только. Жизнь не признает шекспировских сюжетов.