Наби Хазри - Если покинешь

В ресторанном звоне.

Деньги - все о деньгах разговоры.

За твоим мешком весь мир в погоне

Знай да примечай чужие взоры.

Снова сходни...

Ожидаем сходни...

На причале грузчики Стамбула.

Флаг турецкий пароход тот поднял.

Грузчики разуты и сутулы,

Грузчики облиты пыльным потом

Позарез нужна им всем работа.

Подойдут и спросят:

- Вы откуда?

Подойдут, помнутся в ожиданье...

И глаза я отвожу от судна

Кажется, вокруг - односельчане...

- От Куры я...

Из Азербайджана...

- Вы оттуда? - и светлеют лица.

- Вы оттуда? - ширятся плечами,

Поднимают пыльные ресницы

На глазах, - и радость и тревога:

Может быть, посланник новой власти?

А отец мешок тревожно трогал.

Охранял его от злой напасти.

Родину я вспомнил и в Марселе.

Где вокруг все было нам чужое.

Снова сходни.

Снова мы сидели,

И была таможня за спиною.

Докеры слонялись возле судна.

Докеры, встречавшие все страны:

- Вы откуда?

Снова:

- Вы откуда?

- Эмигранты.

Из Азербайджана.

Кто-то покосился,

Кто-то сплюнул.

Докеры презрительно молчали.

Докеры - наследники Коммуны

Третий день не ели и не спали.

Но зато чиновники таможни,

Улыбаясь, слушали ответы

И за каждый драли подороже,

Раз бежали,

Значит, есть монеты.

Сходни, сходни...

Исчезают сходни.

Поезд приближается к платформе.

И в Лион везет своих голодных

Может быть, голодных тут прокормят.

Город шелка,

Город тонкой шерсти

Для ткача надежда и для пряхи...

На вокзале сто их или двести

Латаны и штопаны рубахи.

Трудно голодающему люду.

Ждут они хотя бы доброй вести.

- Вы откуда, - слышу я,

Откуда?

- От большевиков... Бежали с сыном,

Говорит отец, все глуше, глуше...

Люди нам показывают спины,

Люди отворачивают души.

- Вы куда бежите от Советов?

Ткач на брови надвигает кепку.

- Вы не убежите от Советов!

И кулак сжимает кто-то крепко.

Сходни, сходни.

Гневные платформы.

И отец уже не отвечает.

Перед каждой полицейской формой

Золото легчает и легчает.

Сжаты зубы.

Смяты разговоры.

Лишь гудки гудят,

Стучат колеса.

Снятся по ночам отцу заборы...

Кто-то сено собственное косит...

Родина,

Придешь к тебе хоть нищим,

Родина, придешь к тебе хоть голым.

Ты

Одежду нищему отыщешь,

Человеком сделаешь веселым.

Родина,

Тебя покинешь беком,

С золотым мешком тебя покинешь

Нищим, нищим станешь человеком,

Под забором где-нибудь погибнешь...

В ТОСКЕ

Холм мой милый!

Сквозь чужие ветры

В окнах воздух твой ловил рукою,

В скольких поездах дрожал я веткой,

Сколько стран прошло передо мною!

Сколько городов промчалось мимо...

Вот еще один спешил навстречу

В голубых огнях

И в клубах дыма,

Может,

На пути моем конечный.

Где-то далеко виднелась башня,

Маковка была за облаками

Снова день

Похож был на вчерашний

Все с утра дрожало под руками.

Вот уж бег замедлили колеса.

- Что за город?

Я спросил в вагоне,

Но никто не понимал вопроса,

Хоть одно бы слово

Кто-то понял!

Мальчуганы в вылинявших кепках,

В круглых кепках.

В латанных и рыжих,

С ног до головы в одних газетах,

Все орали что-то

О Париже.

Мы сходили молча по ступенькам,

Окружали всюду нас газеты.

И звенели всюду

Деньги, деньги...

Это был Париж,

Париж был это.

Я жмурился от блеска города,

От блеска брошек и колец,

Совсем как в тот закат от золота,

Которым пьян, был мой отец.

Гудел Париж автомобилями,

Пестрел квадратами афиш,

Казался рогом изобилия

Такой блистательный Париж!

Искали мы владенья дядины

У нас был адрес: как-никак!

Уже и улица та найдена

И найден дядин особняк.

В парадном - тишина зловещая,

Как мрамор серый, холодна...

Мы постучали

Вышла женщина.

(Наверно, дядина жена).

- Скажите, Садых-бек не дома ли?

Я - брат его, издалека...

В ответ вдруг слышим смех надломленный,

И к нам протянута рука:

- Месье, входите без стеснения!

Месье, ведь здесь хозяйка - я.

Входите, ну к чему смущение?

Свободней чувствуйте себя!

Месье, водились только б денежки!

И щурит синие глаза,

У нас хорошенькие девочки,

У нас соскучиться нельзя!

Сказала - как отца ужалила.

- Мадам, я вовсе о другом.

Скажите, поскорей, пожалуйста:

Не Садых-бека этот дом?

И вновь она затараторила:

- Мой дом! Месье! Причем тут бек?