И заглянул в него ожившим глазом,
Как будто снова побывал в былом.
И наклонил тихонько над паласом
И на паласе вырос желтый холм.
О золото, как кровожадно губит
Иных людей пронзительный твой блеск!
У моего отца дрожали губы,
Как будто их за нитку дернул бес.
Отец вдруг застонал и повалился,
Обмякшим телом в золото уйдя.
Колючий блеск меж пальцев заструился.
И всхлипывал мужчина, как дитя:
- Кому, сынок,
Кому пойдет все это?
Ах, время поломало мне хребет!
Он плакал.
Пересчитывал монеты
И упивался звяканьем монет.
Смятение отца мне было чуждо,
И хоть отца жалел я и любил,
Маня влекло совсем иное чудо
Совсем иной я холм боготворил.
И в тот закат
Сквозь сытый блеск металла
Я видел холм божественно-земной
Травинкой каждой,
Каждым маком алым
Навеки породнившийся со мной.
И видел я кувшин в ладонях Пери,
Веселым солнцем полный до краев.
И облака в него роняли перья
С веселым бескорыстьем облаков,
Моей души разбуженную жажду
Мог утолить лишь родины родник.
...Ах, отчего отец так смотрит жадно.
Зачем так жадно к золоту приник?
Когда он собирал в кувшин монеты,
Не заставлял ли плакать он других?
Отцу, наверно, кажется, что это
Сжимает солнце он в руках своих.
А золото, оно сулило смуту,
Отсвечивало хищно на стене,
Но, видно, понимал я слишком смутно,
Какой бедой оно грозило мне.
И многое прошло сторонкой мимо...
Еще понять мне было не дано,
Что блеск тот - потухающего мира
Последний луч,
Последнее звено.
РЕШЕНИЕ
Луна покатилась по гребням гор,
Река подхватила ее отраженье.
Вынесло время свой приговор
Отец объявил о своем решенье:
- Едем, готовься!
- Отец, куда?
В ответ он глаза хитровато сузил:
- Туда, где сушей станет вода.
И обернется водою суша!
Для нас, что ли, места другого нет?
- Но для чего нам, отец, другое?
А он указал мне на холм монет.
Трясущеюся рукою:
- Прикажешь на улицу выбросить мне
Чуть ли не вырванное зубами?
В отцовских зрачках,
В их ночной глубине
Зашевелилось гневное пламя.
- Отец, ты к плохому решенью пришел!
Как же нам родину бросить?
- Хватит!
Родина там, где жить хорошо!
Здесь оставаться? Чего это ради!...
Ради чего?
Я представил холм.
Буйные волны Куры запели,
Птица летела, махая крылом,
Вслед за зарею моей, за Пери.
Лесом запахло, землей, травой,
Дрогнуло сердце от горного гуда...
- Нет! - Я упрямо тряхнул головой.
Я никуда,
Никуда отсюда!
Медленно голову поднял отец,
Мутно взглянул на меня, тревожно.
Я продолжал:
- Но пойми, наконец,
Как мне уехать? Мне - невозможно...
Плакал ли я, задыхаясь в слезах,
Или кричал, иль стонал?
Не знаю.
Только застыли его глаза.
Я и сейчас их не забываю:
Горе само и сама печаль.
Само отчаянье и мученье.
И мне отца становится жаль,
Меня охватывает сомненье.
Воспоминаний плывут облака:
Детство мое, отец одинокий,
Отцовская ласковая рука...
Многим обязан ему я, многим.
В окна сочится лунная медь,
В ней и весною - запах осенний,
Будто орел, что не в силах взлететь,
Нервно молчанье бьется о станы.
Отец славно канул в сонный туман,
Опухшие веки прикрыты туманом...
Но вот его пальцы скользнули в карман
Сверкнула холодная сталь нагана.
- Коль не уедем в иные края,
Видишь две пули, так знай, мальчишка!
Одна - твоя,
Другая - моя.
И крышка!
И снова голос неумолим:
Денег у дяди - сколько угодно!
Только б скорее встретиться с ним,
Слышишь, Сафар,
Уезжаем сегодня.
Не навсегда уезжаем, сынок,
Все переменится к лучшему вскоре...
Еще я цеплялся за все, что мог:
- А как же мое учение в школе?
- Школы любые найдутся там.
Деньги на крылья свои поднимут,
Промчат по невиданным нас местам.
Деньги, что мертвые, страха не имут.
Я не перечил больше отцу.
Гневные искры в нем потухали:
- Готовься, коней подведешь к крыльцу.
Выедем с первыми петухами,
Покамест селение будет спать.
Выедем так, чтобы не было шуму.
А я об одном уже только думал:
"Пери надо мне повидать".
ТАЙНА ОДНОЙ НОЧИ
Плачь, влюбленное сердце, плачь!
Как с любимой, с родной расстаться?
Тело - мертвое без души.
Можно ль телу с душой расстаться?
Звездам расстаться ли с вышиной?
Небу ль расстаться с ширью земной?
Гору туман покрыл пеленой.
Как туману с горой расстаться?!
Читать дальше