Сергей Каледин - Коридор

- Да, он красивый...- вздохнула Марья.- На Петю даже чем-то похож.

- Самая-то замуж собираешься? - спросил Михаил Семеныч, исподлобья взглянув на дочь.- Или так и будешь вдоветь до морковкина заговения?

Марья молча вышла из-за стола, достала из сумочки платок и еще что-то, повернулась спиной к столу.

Муж Марьи Петя-прапорщик, георгиевский кавалер, после войны вернувшись домой, обнаружил, что его молодая жена Машенька уже не просто Машенька, а член укома Марья Михайловна. Он же как был калькулятором на фабрике до войны, так им и остался. Машенька приходила поздно, куда-то все ездила по партийным делам. Петя ревновал. Потом добрые люди навели его на мысль, что ездит она не только по партийным делам. Петя достал цианистый калий и умер.

...Михаил Семеныч почувствовал неудобство: что это - дочь спиной встала к отцу и стоит. Он тихо подошел к ней, заглянул через плечо, встав на цыпочки: Марья, смахивая носовым платком редкие слезы, смотрела на фотографию, где Петя лежал в гробу.

- Тьфу ты, господи! - расстроился Михаил Семеныч.- В гробу-то он тебе на кой хрен теперь нужен?! Спрячь, сказал!..- Он даже топнул ногой от раздражения и мешающей ему жалости к дочери и, резко растворив дверь на балкон, опять вышел на воздух.

- Да не ходи ты туда, ради бога! - всхлипывая, крикнула Марья, памятуя про нелюбовь отца к голой женщине.

- Орет ктой-то,- обернувшись, громко сказал с балкона Михаил Семеныч.Аграфена! Глянь.

Глаша, прибиравшая со стола, с чайником в руках вышла на балкон. Кричал дворник Рашид.

- Э-эй! Папашу бери!..- доносилось снизу.- Папаша ваша!..

Глаша перегнулась через перила:

- Чего крик поднял?

Рашид тыкал пальцем в пролетку под балконом: _ Папаша... папаша... совсем больная... Глаша сразу поняла, в чем дело. _- Петра Анисимовича привезли. Выпивши. _ У-у-у! - зарычал Михаил Семеныч, задом убираясь в комнату.- С черного хода пусть подают. Срам-то!..

- Во двор вези! - перевела дворнику его слова Глаша.

- Ты подумай,- улыбнулся Роман.- Опять напился с утра пораньше.

- Ладно! - ударил Михаил Семеныч кулаком по столу.- Сопляк! С его поживи! Ступай, принять помоги!- Он полез в карман, достал деньги.Аграфена! На. Дай татарину.

"А говорил - мелочи нет",- механически отметила Марья.

- Я тоже пойду за дедушкой,- сказала Аня.- Можно, дедушка?

- Ну, сходи,- пробурчал Михаил Семеныч.- Дедушка старенький заболел...

- Нет,- замотала головой Аня.- Он вино выпил.

Несмотря на соседство с кабельным заводом, который сам по себе был вонюч, двор пах мокрым лесом. Мощные, тесно посаженные деревья не пропускали к земле солнечное тепло, и мокрая от росы трава, от которой шел густой запах, просыхала только к вечеру, к началу вечерней росы. Под кленами стояли влажные, черные, от старости уже даже не гниющие скамейки. Посреди двора увядала не обогретая солнцем клумба.

Рашид спрыгнул с подножки пролетки, показывая, куда сгружать Петра Анисимовича. Рядом с дедушкиной большой сонной рукой лежал сплющенный фунтик винограда, несколько ягод выкатилось.

- А вы дедушку разбудить хотите? - спросила Аня.- Пусть он лучше поспит, он старенький. Он всегда так спит. Вон там! - она показала на каретный сарай.

Роман обернулся к сестре:

- Может, правда туда? А то на четвертый этаж...

- Нет,- решительно сказала Марья и поставила ногу на ступеньку пролетки.

Пролетка заскрипела и накренилась. Петр Анисимович тихонько что-то пробормотал.

- Аня! Не ешь виноград - грязный,- раздраженно спросила Марья.

А вон мама идет! - крикнула Аня.- И папа!

Марья сняла ногу со ступеньки - пролетка выпрямилась: Петр Анисимович опять что-то сказал. Марья пошла навстречу родственникам. Роман следом. Аня подобрала с пола пролетки виноградины и быстро засунула их в рот.

2. ПУСТЫЕ ХЛОПОТЫ

В тридцатом году в квартиру Бадрецовых-Степано-вых пришел комендант и сказал, что так дело не пойдет: шестьдесят семь метров на четверых (Глаша не в счет) - по нынешним временам слишком жирно. Пожелтевшее удостоверение Георгия в том, что он, "...выполняя ответственную работу на дому, имеет право на дополнительную площадь в размере 20 квадратных аршин", не произвело на коменданта впечатления. Липа кинулась искать обмен, пока не уплотнили. Переехали утром, после ухода соседей на службу, без лишних глаз и еле успели. Когда взопревший комендант прибежал останавливать самоуправство, было уже позд-, но: последний ломовик, груженный скарбом и Глашей, успокаивающей на коленях кота, зашитого в наволочку, выезжал из Пестовского.