Сергей Каледин - Поп и работник

Хотела Вера Ивановна ответить, что как наглядится на бедолаг, так у нее печь в груди начина-ет, но смолчала, накапала в чашку сколько капалось, долила чаю и выпила.

- Значит, исть не будешь? Значит, убираю? Или погодить? Может, покушаешь?

- Может, покушаю,- очень серьезно согласился Женя, выходя из-за стола.- Спасибо, Вера Ивановна, было очень вкусно. Я пойду дровами займусь.- Он перекрестился на икону и вышел из трапезной.

Вера Ивановна как-то бестолково поплелась за ним - отшиб Женька все ее планы: чего хотела-то? Посидеть бы немножко, глядишь, и вспомнила, да с другой стороны, чего рассиживать-ся - дел по горло. И для успокоения решила Вера Ивановна обойти церковь. Пустое вроде бы дело круги вокруг церкви вить, а помогает и сил придает.

Замотанные на зиму ульи стояли возле компостной кучи, на которой распухшими поросятами залежались два перезрелых кабачка. Сороки безбоязненно клевали помои, синичка у летнего рукомойника долбила расклекшее мыло.

- Кто ж это догадался на помойке пчел устроить? - сокрушенно покачала головой Вера Ивановна.

Возле котельной Александр Хромов кувалдой колол глыбы антрацита.

- Долбишь? - спросила староста.- Значит, оклемался.- И совковой лопатой отгребла уголь с дороги.

- Да я сделаю,- сказал Хромов.

- Хороший уголь, крупный. Еле достала. А справки-то нет. Проверяльщики объявятся - чего скажу? Поскорей бы уголь в подвал спровадить.

Хромов выволок из кучи полуметровый оковалок антрацита и закашлялся.

- Куда не в подъем схватил? - засуетилась Вера Ивановна.- Брось, говорю, отстань от нее, иди чайку попей.- И, притишив голос, добавила: Трись на людях-то, трись... В церковь приехал, к батюшке. Никто и не заметит...

- А долго сегодня?

- Чего, служба-то? До-олго...- закивала Вера Ивановна с гордостью.Батюшка наш с небрежением не служит. По полному чину, по-монастырски. Не как другие: отмолотил и побег. Тут его сын приезжал, Борька, Дьякон он в Москве. Сослуживал отцу. Все недоволен был, долго, говорит, служите. В два раза быстрей можно, как в других храмах. У нас такого, слава Богу, нет. Служит батюшка прилежно... Все бы хорошо, да вот плохо: никак, Саша, я с ним не столкуюсь. И знаю, грех, а ничего поделать не могу...

- Чего такое? - насторожился Хромов.

- К тебе не относится, наши дела...

Вера Ивановна хотела перемолчать, как обычно, когда видела любопытничание, но лихоман в душу не лез, отшагнул к углю и снова взялся за кувалду.

- Я ведь хотела из ктиторов уйти, когда прежнего батюшку, отца Валентина, из церкви выгнали. Думала, буду как все: приходить да тихонько в уголку Богу молиться. А батюшка отец Валентин не благословил. Оставайся, мать, говорит, без тебя храм запустеет. Береги храм. Вот и берегу себе на печаль...

Вера Ивановна поставила лопату у входа в котельную. За косогором на дальнем поле в низине елозили трактора, перепахивая неубранный горох. Справа возле леса дымилась скирда.

- Так и не прикрыли солому, сволочи,- сказала Вера Ивановна,- вся сопреет. И смотри, Саша, на службе вечером будь как все. Колокол зазвонит сразу в церковь.

Димка-регент висел на столбе перед папертью, вцепившись в него когтями кошек.

- Ты когда прибыл-то, я не заметила! - крикнула ему вверх Вера Ивановна.- Чего у тебя?

- Кондер полетел или лампа барахлит. Жень, включи!

Женя-сумасшедший включил рубильник, к которому был приставлен.

- Ты смотри аккуратней там,- сказала ему Вера Ивановна, проходя мимо.А то спалишься в проводах, как Мишка Гвоздев!

- Какой такой? - заинтересовался Димка.

- Которого Толян в прошлый раз на пруде зарезал. Толян в тюрьму отдыхать, а Мишка после больницы электричество полез воровать на столб. Его там и прихватило. Милиция потом одни уголья в целлофан паковала...

- А не надо пятить у родного отечества,- рассудительно сказал Толян, появляясь неизвестно откуда.- У государства не воруй. Клиент созрел - его и щупай. Да, баба Шур?

Шура топталась возле паперти, ждала батюшку. В дареной старой шубе из черной синтетики она мерно прохаживалась, заложив руки за спину. В шубе, в войлочных сапогах на "молнии". Степенная.

- Баба Шур! - крикнул ей в ухо Толян.- Хочешь, песню спою? Как по быстрой речке плыли две дощечки, ах, еж твою медь, плыли две дощечки! Ништяк?

Из уборной вышел Александр Хромов и молча направился в котельную.

Женя-сумасшедший преградил ему путь, достал из кармана поломанную фотографию.

- Это мама моя. Ничего, правда?

С фотографии на Хромова смотрела тупорылая, налитая похмельем пожилая женщина.