Сергей Каледин - Поп и работник

- Стой! - вдруг крикнула Вера Ивановна.- Картошки мешок возьми батюшке!

Катерина Ивановна сдавала смену на коммутаторе.

- В Москву позвонить не желаешь?

- Д-дорого?

- За бесплатно. Номер в Москве?

- 152-38-46.

Катерина Ивановна протянула ему трубку.

- А-ало!

- Мой папа Вова? - ясным голосом спросила Таня.

Бабкин понял: не надо было звонить, потому что сказать он ничего не сможет. Заклинило.

- Т-таня? - с трудом вытолкнул он.- Ты... босиком?

- Босиком... Мамочка в магазин ушла... А у тебя ухи мерзнут? У Буки тоже, что ли, мерзнут?

- Д-до свидания, Таня.- Бабкин положил трубку и закрыл глаза, почувствовав лютую одинокость и подступившие слезы.

- Позвал бы жену-то,- посоветовала Катерина Ивановна.- Все равно помиритесь, чего друг дружке нервы рвать?

- Слышь, Кать,- сказала сменщица, регулируя наушники по голове,- а Магомаев-то сейчас в браке, не знаешь?

- Да у него Синявская из Большого театра.

- А чего он тогда воет: "Прощай, прощай..."

4

Возле храма в Сокольниках Бабкина чуть не смял трайлер.

- Я маму твою!..- начал было усатый в кепке, выкинув в окно волосатый кулак с перстнем, но, заметив на заднем сиденье женщину, пресекся.

- Грузин,- сказала Катерина Ивановна.- Тоже за свечами приехал. Ты вот что. Пока я все выпишу, ты к батюшке поезжай. Картошку отвезешь и про покойницу скажешь.

...Бабкин переложил мешок с картошкой на другое плечо и позвонил в нужную дверь. Дверь открылась.

- Здрасьте,- сказал Бабкин и оторопел: перед ним стоял певец Александр Малинин, даже коса такая же. Бабкин хотел было заглянуть сбоку: у Малинина еще серьга должна быть в том ухе,- но мешок мешал зрению.

- Отец, к тебе! - крикнул через плечо парень. Серьги не было.

- Пусть подождут! - донесся из глубины квартиры недовольный матушкин голос.- Он обедает!

- Подождите,- незаинтересованно сказал парень, оставляя Бабкина в прихожей.

Бабкин послушно стал ждать, только мешок перетащил на другое плечо, поставить на лакированный пол не решился.

Отец Валерий стремительным шагом вышел в переднюю, отряхивая на ходу бороду.

- Э-э, здравствуй, Владимир! - потирая руки, сказал он.

- Здрасьте,- буркнул Бабкин, пряча глаза. Ему было неудобно видеть батюшку одетым не по религии: ковбойка, джинсы... Как будто перед Бабкиным стояла полуодетая женщина.- Картошка вот, Вера Ивановна...

- Э-э... очень прекрасно,- с неожиданным ускорением после долгого "э-э" поблагодарил священник.- Ты на мотоцикле? Мешок-то сними.

Бабкин знал, что у него у самого неприятный взгляд: то ли глаза друг от друга близко, то ли глубоко посажены. Но у батюшки с глазами было еще хуже. Чуть прищурив один глаз, склонив голову набок, он сверлил Бабкина, как учитель двоечника. Как будто Бабкин уже наврал выше крыши и намерен врать дальше. И вот сейчас, с мешком на плече, в очках, закиданных дерюжной трухой, Бабкин вдруг понял, что отец Валерий все время чего-то боится и все время в себе не уверен. Точно так же, как и он сам, Бабкин. Бабкин поставил картошку в угол.

- За свечами мы. С Катериной Ивановной.

- Чтоб она сдохла! - донесся матушкин голос.

- Прекрати, мать! - крикнул батюшка, но так, чтобы матушка не услышала. И добавил погромче: - Поставь нам чайку!

- Сам поставь, я гобелен вышиваю.

- Борис! - позвал отец Валерий сына.- Иди познакомься.

- Не трожь Борю! - отозвалась матушка.- У него через час обедня.

- Не надо,- замотал вспотевшей головой Бабкин. Ему очень хотелось в туалет, но проситься было совестно.

Послышались шаги, в прихожую вышла Ариадна Евгеньевна.

- Ну что ты человека задерживаешь, отец? Пусть едет.

Вязаная юбка на матушке сзади была длинней, чем спереди. У Светланы тоже так задиралась юбка во время беременности.

- Ты, э-э... поздоровайся,- посоветовал отец Валерий жене.

Ариадна Евгеньевна метнула в мужа презрительный взгляд и, уведя лицо в сторону, процедила:

- Здравствуй.

Бабкин кивнул и, используя кивок, внимательно оглядел Ариадну Евгеньевну: нет, не беремен-на. Да вроде и не по возрасту. Хотя Софья Андреевна Толстая чуть ли не в семьдесят лет рожала? Бабкин вспомнил почему-то, как недавно по "Голосу Америки" папа римский запретил верующим пользоваться противозачаточными средствами.

Катерины Ивановны на месте не было. Бабкин вошел в собор. Храм был пустой. В дальнем углу строгий молодой священник отпевал дешевый гроб. На правом клиросе репетировали женские голоса. Один голос был знакомый. Бабкин остановился у колонны, заслушался. Потом голос оборвался, и с клироса по ступенькам легко спустилась высокая, чуть прыщавая девушка в платочке и дымчатых очках, опустив глаза, бесшумно прошла мимо Бабкина. Бабкин узнал: на нее орала матушка в трапезной, когда Толян привел его устраиваться истопником.