Анатолий Лернер: Три дня в Иерусалиме

Вы когда-нибудь встречали рассвет над Иерусалимом?

Стражник, вооруженный оружием, изобретенным механическим миром, зябко кутается в белые одежды.

Неистовый ветер полощет знамена, и заставляет трепетать три тополя, вставшие пред лицом стражника. Сквозь прорехи в колышущихся на ветру тополях, стражник увидел нечто, что привлекло его внимание.

Только что закончилась вторая стража, и он сдал свой пост в лагере. Здесь было неспокойно. От палатки к палатке носились оголтелые юнцы и назойливо звучали визгливые крики их безумных подруг.

Утром предстоял непростой переход по горам и разумнее было бы отдохнуть, но эта армия, армия подростков, в сопровождении опытных проводников, направлена была, чтобы жадно ловить те магические волны, которые несли на себе энергию, стремящуюся пролиться сиянием над Городом. И многочисленные армии и полицейские подразделения, честно ловили ее.

Они ловили ее, словно горсть монет, ловили грубо и эмоционально. Плохо ловили. Иначе бы они осознали, что прямо у них на глазах, прямо под носом, разыгрывается то, ради чего они были поставлены на ноги.

В их стане была назначена Мистерия. И они играли в ней не последнюю роль. Но уж слишком они были заняты собою, чтобы замечать то, что происходит вокруг.

Они были поражены этими стрелами.

Стрелами, пущенными со стороны Иерусалима. И они позволили своим эмоциям изливаться вместе с той энергией, которую принесли эти стрелы. Они ловили эти стрелы и сами начинали метать их. Они бездарно тратили то, чего от них ждали. Саму Энергию, которую ждали от них командиры.

Они были уже неуправляемы. Они не подчинялись своим командирам. И потому, находились под стражей. Всем лагерем. Их нужно было усиленно охранять этой ночью. И стражники, тяжелые на подъем, сменялись каждый час на протяжении нескончаемой ночи.

Это было понятно и разумно. Это практиковалось в этой армии, которая являла собой лишь низшую ступень огромной военной машины любого государства этого странного мира.

Словом, эта армия была частью той машины, которая служит миру, где властвует материя.

Той Бренер играл роль стражника. Он изрядно устал от своей роли, таская за собой дурацкую "пушку". И едва осознал это, как ему стало зябко и тоскливо. Поеживаясь на ветру, Той засобирался спать. Но что-то не отпускало его...

И вдруг... Это вдруг, умещалось в одно слово - Рассвет.

Рассвет над Иерусалимом.

- это - Сияние над Святым Городом.

- это счастье присутствия в благостнейшем из миров.

- это рассвет, как рождение в мире. Как воскрешение после смерти...

- это смерть и жизнь, длиною в миг.

Рассвет над Иерусалимом - признание тебя - Городом.

- его привет, направленный к тебе.

- это когда трепещут листья, и трепещут они от твоего присутствия.

- это с детства манящая "серебряная изнанка", воспетая Заболоцким и Щупловым...

Рассвет над Иерусалимом - это уже не ветер, бьющий в лицо.

- это сгусток сил.

- это Величайшие Энергии, устремленные на Город.

Отголоски вихрей сбивали Тоя с ног, словно желая сдуть его с холма. Его знобило. Зуб не попадал на зуб, и казалось, что ветер высушил ему не только глаза и рот, но собирался выдуть и всю душу.

Той налил в стакан магической воды.

Благо рядом был умывальник. И едва он сделал полный глоток, как увидел разительные перемены в своем восприятии.

Ветер был нежен и мил.

Он приятно щекотал его щетину, напевая при этом шлягер сезона среди ветров:

Он приятно щекотал его щетину,

Он приятно щекотал его щетину,

Он приятно щекотал его щетину

Ма-а-а-карена..!

...и вот так - до бороды.

Тоя разобрал смех. Он пел вместе с ветром эту дурацкую песенку и почему-то она веселила его.

"И вовсе не трепетали ветви деревьев от Его появления, а это был всего лишь выдох.

Выдох любви.

Выдох Всего, выходящего из медитации.

Это был выдох любви, выходящего из медитации Бога. И был он направлен в твою сторону.

Это силы любви облегченно вздохнувшего города, воздающего хвалу Ему на всех языках.

И этот город - любил меня.

Прожектор Луны осветил меня в предрассветных сумерках и я вспомнил Пастернаковского Гамлета:

Гул затих. Я вышел на подмостки..."

2.

Хамса

Над Вечным Городом занимался рассвет. И Той, стремительно перемещаясь в отведенном ему пространстве, вдруг осознал, что давно уже о чем-то говорит. Той прислушался к своим чувствам, они не обнаруживали ничего такого, что могло бы их потревожить.

- Стало быть, все идет нормально. - Произнес Я. - Полет продолжается, и я набираю высоту.