Елизавета Михайличенко - И-е рус,олим

Ну и слава Богу. Наконец-то он сбрендил окончательно. Теперь можно просто отдать его специалистам, и пусть живет до ста двадцати под их наблюдением. Нет ничего хуже полудурков.

Белла как-то странно реагирует. Смутилась, теперь вроде опять злится:

-- А тебе-то что? Я имею право водить Кота на законном основании.

-- Потому что живешь в Старом Городе?

-- Мне дали пароль.

-- Кто дал?! Хозяин?!

-- Ага, причем твой.

Странно они как-то общаются. Вот и Лее непонятно. Насторожилась. Но все-таки встревает в этот странный разговор:

-- Да, Давид, если для тебя это важно, могу прислать адреса сайтов на которых ты можешь Кота не наблюдать -- он, дорогой, там не настоящий.

Лея слабо улыбается, но Давид не идет ни на какой эмоциональный контакт:

-- Значит, и тебя тоже... Впрочем, это уже не важно. Рахель, ты дашь мне что-нибудь для Кота?

Кот

Вот и последний подарок судьбы мне, дорогому. Как последняя сигарета, которую вертикалы всегда разрешают выкурить тем, кого решили убить. В сумку, которую Белка отдала для меня, она кинула кусок сушеной рыбы, русской воблы, и теперь этот рыбный сухарик успокаивает нервы так же хорошо, как сигарета или жевательная резинка -- вертикалам.

Жаль, что только вертикалы были свидетелями моего непротивления заключению меня, дорогого, в сумку. Это могло бы войти в наши легенды. Впрочем, если все закончится благополучно, и моя жертва окажется не напрасной, то с легендами все будет в порядке. Оно мне надо?

Сумка качается в руке этого трижды Похитителя, как маятник, отмеряя мое время. Так думает Давид. А я, дорогой, думаю похоже, но несколько иначе. Я думаю, а вернее знаю, что он всего не понимает. А то, что понимает -понимает смещенно, антропоцентристски. Хотя порой это бывает любопытно.

Интересно, он помнит, как принес меня Аватарам? В похожей сумке? Тогда он был полон пустых надежд. Мы оба были полны ими. Мы до сих пор полны надеждами, только уже другими.

Он, кажется, начинает что-то чуять своим древним софтом. Ему становится страшно. Хех, не от того, что должен убить, а, как водится у вертикалов, от того, что может и сам быть убитым. Пытается заглушить свою интуицию, мурлыча под нос хасидскую мантру: "Весь огромный мир -- очень узкий мост, очень узкий мост, очень узкий мост... ты не бойся дальше идти, ты не бойся дальше идти, ты не бойся дальше идти -- победи свой страх!" А вот у меня нет страха. То есть, нет страха перед смертью. Сейчас нет.

Надо попрощаться в Сети со всеми дорогими. Ну как мне объяснить свой уход? Написать правду -- не поверят. Солгать так, чтобы поверили? Зачем? Все равно скоро меня забудут, в этом молодом виртуальном мире не остается глубоких следов, слишком быстрая регенерация. Я окидываю последним обобщающим взором просторы дорогого Интернета. Кое-где мои мелкие клоны точат когти о гостевые книги. Пусть. Я все-таки отправляю на несколько любимых давно обжитых сайтов прощальные посты, просто чтобы соблюсти приличия. Прощальное стихотворение, как же без этого:

НЕ БОЙСЯ

Я пропил дорогую корону.

Я свой трон разместил под мостом.

И упала на землю ворона

обгоревшим осенним листом.

Я смотрю на течение Темзы,

полной непотопляемых звезд.

Я сегодня усталый и трезвый.

Я сегодня доступен и прост.

Вся вселенная узким мосточком

протянулась над умным котом.

Я себя ощущаю лишь точкой,

завершающей текст. А потом...

-- О, Давид! Еще раз привет. Ты к Белле? А мы к ней, за Аллергеном.

Это же Аватары! Не забыли. И в Лондоне обо мне помнили, ходили в Интернет-кафе... Вот оно -- последнее искушение жизнью. Я впиваюсь зубами в уже размочаленную воблу, чтобы случайно не мявкнуть и не быть спасенным для того, чтобы жить чуть дольше и погибнуть вместе со всеми.

-- Я от нее. А вы идите, она как раз вас ждет,-- суетится Давид,-- там еще Гриша и Лея. А я должен бежать. Опаздываю...

Ну все. Других шансов у меня уже не будет. И хорошо, что не будет. Идти на героическую смерть нужно не имея шансов на спасение. Это бодрит. С (C) я прощаюсь персонально. Вернувшись домой, они получат этот е-мейл:

Сшивший мне шкуру кота,

вшивый вассал морали,

идея твоя проста,

как случка на сеновале.

Странный игрок в зверей,

отшельник, скрывающий это,

смотри на меня, зверей,

свети отраженным светом!

А пуповина игры

все тянется, кровоточа.

Открыты иные миры

лезвием палача.

-- Видишь, Кот,-- говорит Давид, нервно посмеиваясь,-- ты молчал. Значит, все понимаешь. Или играешь со мной в поддавки? Зачем? Что-то задумал?