Елизавета Михайличенко - Очень наглая ведьма (СИ)

Пролог

Когда в богов перестают верить, они умирают.

Суровая истина.

Литора, Восточное княжество, 2 месяца до вторжения демонов

Я брела по широким чистым улицам Литоры, погруженная в собственные невеселые мысли. Столица Восточного княжества поражала своей простотой и гармонией, но сейчас мне было не до окружающих меня красот. Пантей захлебывался междоусобными войнами, вызванными противостоянием Старых и Новых Богов, и если срочно не предпринять что-нибудь действенное, мир провалится в Бездну.

«Что бы ты не решила, Пантей обречен, – прошуршали в голове слова Лиреи. – Неважно, чьей стороне ты подаришь победу, уже слишком поздно пытаться спасти этот гниющий муравейник. Мир переродится из крови и пепла».

Меня в очередной раз передернуло от воспоминания о Верховной Богине. Но самое отвратительное заключалось в том, что она была права. Я, Чувствующая Истину, знала, что эта свихнувшаяся от власти старуха говорит правду, сухую, неизменную, горькую.

Пантей обречен. Мне его не спасти. Мой мир катится в Бездну, а я ничего не могу сделать. Кель предлагал плюнуть на все и уйти в другой пласт реальности, но я не смогла. Я все еще ищу выход из безвыходной ситуации, несмотря на то, что прекрасно осознаю – гибель Пантея неизбежна.

– Подайте Богини ради! – раздалось над ухом.

Я вздрогнула и повернула голову. Калека, глядя сквозь меня белесыми бельмами, тянул ладонь, прося монету. Я покопалась в карманах штанов и сунула в трясущиеся руки увесистый мешочек. Что мне эти деньги, и так при Кирине живу без бед и хлопот.

– Храни тебя Всевидящая Аша! – прошептал попрошайка, ощутив приятную тяжесть золотых монет.

От этих слов по коже побежал мороз. Застыв, я смотрела вслед калеке, который ковылял обратно к воротам небольшой часовенки. Судя по магическому фону и свежим, еще не почерневшим спилам, храм построили совсем недавно, не больше месяца назад. Как завороженная, я подошла поближе и погладила теплое, пронизанное светлой магией дерево.

– Этот храм… чей он? – хрипло спросила я.

– Новой Верховной Богини, Всевидящей Аши, – охотно пояснил калека, спрятав мешочек где-то в кустах. – Судьбою Богиня ведает, девонька, правильные пути указывает.

Я повела плечом. Уж кто, как не я, знает, что подвластно Новой Богине…

– Гнева Старых Богов не боитесь? – чересчур резко поинтересовалась я, вглядываясь в разводы на светлом дереве. – Или верите, что их время уже прошло?

– Дак мы и в Старых Богов, и в Новых веруем, девонька, – усмехнулся попрошайка за моей спиной. – Боги на то и Боги, чтобы в них верить.

Мои пальцы вновь заскользили по стене часовни. Новая, а уже успела стать святым местом. И даже юродивым обзавелась, правда, сам дурачок о своей участи пока не догадался, простым нищим прикидывается. Но я уже видела, что не пройдет и года, как из мудрого, казалось бы, слепца получится говорливый, неуместно шутящий блаженный. Мир не стоит на месте, еще не зная ничего о том, что скоро ему предстоит захлебнуться кровью.

– Но почему именно Аше? – спросила я. – Она ведь такая…

– Такая бестолковая Богиня? – закончил вместо меня калека, зашедшись странным булькающим смехом. – Да, возможно, Всевидящей не хватает мудрости Варры или величия Лиреи, но она искренне заботится о Пантее и пытается сделать его лучше...

Прочувствованная речь слепца оборвалась, сменившись сдавленным хрипом. Резко обернувшись, я увидела, как трое солдат – здоровых детин, типичных «детей Т’рора» – повалили калеку на землю и теперь нещадно его пинали. Бедный мужчина, мучительно стоная, безуспешно пытался закрыться от ударов руками.

– Что вы… Что вы делаете?! – закричала я, кинувшись к воякам.

Один из них играючи отшвырнул меня обратно к часовне. Лопатки отозвались тупой болью от соприкосновения с деревянной стеной. Стиснув зубы, я приготовилась вновь броситься на защиту калеки, но тут один из солдат, зло сплюнув, прошипел:

– Заботится о Пантее, говоришь? Богиня? Да не смеши меня! Богам плевать на Пантей! Что Старые, что Новые – все одинаковы! Делят власть и теплое местечко в Пантеоне, сталкивая Юг и Западо-Восток лбами! Что им до нас, простых смертных, отдающих жизни за тех, кого в глаза никогда не видели?

Мужчина замахнулся кулаком на поднявшегося было с земли слепца, но я, не отдавая себе отчета, нечеловеческим усилием сорвалась с места и прикрыла попрошайку собой. Левую скулу обожгло тяжелым, хорошо поставленным ударом. Я опрокинулась назад, повалившись на калеку, который сдавленно всхлипнул.