Юрий Нагибин - Председатель

Рабочий поезд медленно приближается к пустынной платформе. С площадки одного из вагонов неловко спускается задом наперед какая-то бокастая тетка с бидонами.

Тревога и недоумение на лице Трубникова.

Еще один пассажир сходит с поезда, напутствуемый шутками и дурашливыми криками вагонных дружков. Это парень лет двадцати двух, в пиджаке, брюках, заправленных в яловые сапоги, военной фуражке, в распахнутом вороте виднеется треугольничек морской тельняшки. За плечами у парня завернутая в рогожу пила, в руке ящик с инструментами. Поравнявшись с Трубниковым, парень уловил странно-пристальный взгляд незнакомого пожилого человека.

- Чего уставился, папаша? - говорит он развязно. - Или на мне узор наведен?

- Ты не с Конькова будешь? - спрашивает Трубников.

- Хоть бы и так, как ни странно! - ответил парень. - А ты, видать, из оркестра, которым меня встречать должны?

- Почему один? - резко спросил Трубников.

- Никак, председатель? - хлопнул себя по лбу парень и протянул Трубникову руку. - Маркушев Павел Григорьевич, как ни странно.

- Где остальные? - угрюмо спрашивает председатель.

- Еще наряд не закрыли, - уклончиво отвечает Маркушев, - погодить придется...

- Ты со мной не хитри! На разведку, что ль, прибыл?

- Может, и так, а может, личную жизнь уладить, - независимо говорит Маркушев. - А коли начистоту: сомневаются мастера, как бы осечки не вышло.

Они идут через площадь.

- Не огорчайтесь, папаша, - добродушно улыбается Маркушев, глядя на опечаленное лицо Трубникова. - По стопочке примем? Я угощаю.

- Ты вроде довольно наугощался, - неприязненно отзывается Трубников.

- Все в норме... как ни странно. Они подходят к экипажу.

- Алеха! - обрадовался Маркушев земляку. - Как она, ничего?

- Ничего...

- Дай петушка - будет хорошо!

Маркушев кинул Алешке руку, а Трубников отходит, чтобы расплатиться с водителем грузовика.

- Рейс отменяется. Получай за простой.

- Обижаешь, хозяин!

- Алименты, что ль, платишь?

- Один я, как Папанин на льдине, - обиделся шофер.

- Ну и хватит с тебя.

Трубников садится рядом с Маркушевым, и экипаж, заскрипев всем своим расхлябанным составом, загрохотал по булыжной мостовой.

- Силен фаэтон, как ни странно! - хохочет Маркушев. - Прямо для музея!

- Может, он еще и будет в музее, - серьезно отвечает Трубников. Слушай, Маркушев, мы агитацией не занимаемся, а мужикам отпиши: могут крепко прогадать...

- Это на чем же? - Маркушев закуривает длинную папиросу и откидывается на сиденье.

- Мы большую стройку планируем. Своих мастеров не будет - чужих подрядим.

Маркушев сожалеюще-насмешливо глядит на Трубникова. За последние горячие месяцы Егор Иваныч сильно пообносился. Заботами Надежды Петровны на нем, правда, все цельное, но истершееся до основы, штопаное, латаное, сапоги стоптаны, сбиты. К тому же у него опять болит ампутированная рука, и он ухватился за культю здоровой рукой. Вид у председателя далеко не блестящий.

- Как ни странно, а все же странно, - резвится Маркушев, пуская голубые кольца. - С каких же это достатков, папаша? Штаны заложишь?

Трубников, прищурившись, разглядывает парня.

- Я так прямо и напишу ребятам: мол, колхоз голь-моль ставит вам ультиматум! - Маркушев хохочет, довольный собственным остроумием.

- Веселый жених у твоей невесты, - как-то удивительно спокойно, глядя на Маркушева, произнес Трубников.

Тарантас приближается к Конькову. Дорога прорезает березовый редняк. Маркушев безмятежно дымит в мире с самим собой и окружающим тихим солнечным простором. Трубников молчит задумавшись.

По правую руку, за березами, на луговине, поросшей густой травой, мелькает фигура косаря в синей рубахе.

- Это что еще за ударник полей? - очнулся Трубников. - Стой, Алешка!..

- На кой он нам сдался? - спросил Маркушев.

- Ворюга! Колхозную траву валит. - И, спрыгнув с тарантаса, Трубников устремляется к косарю.

- Шебуршной он у вас! - благодушно посмеивается Маркушев.

- Да, такой чудик! - соглашается Алешка, но, будь Маркушев проницательней, он бы уловил, что шутка возницы целит вовсе не в Трубникова

- Мать честная! - вдруг с ужасом произнес Алешка - Да ведь это папаня!..

На опушке рощи сошлись Трубников и Семен.

- Под суд захотел? - опасным голосом произносит председатель.

Семен, не обращая внимания, действует косой. Валятся через сизо-голубой нож сочные стебли травы.

- Кончай, слышь?!

- А корову мне чем кормить?! - орет Семен, размахивая косой. - Корова не человек, она жрать обязана!