Елена Нестерина - Официантка

- зовут как?

- Валя...

- Вот что, Валя. Ты работать хочешь? - спросила Марина, но посмотрела на "метра".

- Хочу...

- что такое "профнепригодность" знаешь?

Осколки на подносе Вали Кривенко звякнули, Марина увидела медвежье ушко, носик, расколотый почти на равные части. Это была картинка с медвежонком-бандуристом, тоже очень красивая, Марина её помнила.

Марина разозлилась ещё больше. Работают как попало, выручку не делают, да ещё посуду такую дорогую колотят.

- Ты понимаешь, что тарелочки все эти эксклюзивные, прямо-таки драгоценные тарелочки, - продолжала Марина нудным голосом, потому что её гнев никак не проходил.

Валя не могла сейчас произнести ни слова, хотя, видно, девчонка была прожженная.

- по-моему, ничего ты не понимаешь. - Марина нащупала языком кусок антрекота, который давно застрял у неё между зубов и только теперь выскочил. - Короче, все, я тебя увольняю.

Официантка зарыдала. Платила Марина очень хорошо, и чаевые в "Генерале Топтыгине" были - просто мечта поэта. Где ещё такое же хорошее место быстро найдешь?

Марина села на диван в своем кабинете. Какой позор! Неужели она в свои двадцать три года превращается в противную бабу-скандалистку? В гадкую, вздорную, капризную? Капризную - ещё ладно, но противную! Вздорную!

Никто её на аркане не тянул давать распоряжение, что за разбитую посуду с официантов не будут ничего высчитывать. Сама так решила. А теперь что, вожжа под хвост попала? Капризная? Покобениться захотелось, власть свою показать? Это что - "дорвалась" называется? А сама откуда выползла, кем начинала?

Марина сидела в своем кабинете одна, и никто не видел, как сморщился её нос, как потекли из глаз мутные и злые слезы. Не видел никто из работников ресторана и не знал, как их грозная предводительница может быть недовольна собой.

Марина стукнула кулаком по черной коже дивана. Стыдно, девочка, стыдно. Тем более что всему есть мера. Марина всхлипнула. Нет, она не безнадежная, она хорошая - потому что просто вспомнила, как когда-то сама грохнула поднос, полный посуды, в те далекие времена, когда и Марина, и сестра её работали обыкновенными официантками в ресторане "Зеркало".

"Я хотела вверх, хотела всего добиться, а что вышло? - продолжала разбираться сама с собой Марина. - Стала я самая настоящая эта, как ее... фурия! Беспредельщица. Тиранка, сатрапиха просто! Даже я вот кто Кабаниха, вот! Самодурка! А что же мне делать?"

Марина удивленно посмотрела в окно, ища ответа.

"Тю, да мне просто нужен луч света в темном царстве!"

Луч света в темном царстве представлялся ей в образе любимого мужчины. Которого у неё не было. Никак не было. И нигде они, эти любимые мужики, для неё не продавались, и напрокат не брались, и случайно не находились. А обычные мужчины, не любимые, а просто мужики вообще - Марине надоели. Надоели хуже горькой редьки. И она, уже забывшая про официантку Кривенко и решившая её простить и оставить работать, опять злобно сжала губы.

- Достали. - В сердцах Марина бросила на пол пластиковую бутылку с минеральной водой.

Бутылка упала. Марина пнула её изо всех сил, бутылка завертелась, забурлила в ней вода, и Марина, изгоняя из себя злобу, принялась лупить по бутылке ногами, пинать её из угла в угол. Хотелось, чтоб пластик лопнул, бутылка взорвалась, зашипела - глядишь, Марина и успокоилась бы. Но бутылка не поддавалась. И Марина, гоняя упрямую бутылку и теряя последнее самообладание, закричала:

- Задрали!!! Как вы меня все задрали!

Карина никак не могла найти второй синий носок мужа. Один нашла под кухонным столом, а второй как в воду канул. Сынок таскался за ней по квартире, пытался помочь что-нибудь сделать, но на вопрос: "Где твои шапка и шарф?" - вот уже полтора часа отвечать отказывался.

- Мы пойдем гулять? - поднывал сынуля, цепляясь за Каринины ноги и не давая ей нагнуться и заглянуть под диван.

- Конечно, пойдем. - Карина старательно держала себя в руках. - Только сейчас найдем папин носок, шапку твою найдем, да, сынок? Шарфик тоже найдем - и сразу на улицу. Вы будете хоть когда-нибудь все на место класть? А? Вещи свои на место. Как? Будете?

Карина не могла объяснить, почему на нее, обычно ровную и спокойную, вдруг нашло такое раздражение. И не раздражение даже, а злость самая натуральная. Хоть прямо бери все тряпки, которые удалось-таки отыскать за это время по квартире, и метай в стены. Конечно, это злость на гадких обормотов - большого и маленького, которые никак не могут привыкнуть убирать свои вещи за собой, а не по всему дому раскидывать. Ходи, собирай их барахло, ищи носкам пару. А в это время здоровый будет на диване лежать, а маленький под ногами крутиться.