Елена Нестерина - Здесь гуляет Овечья Смерть

Долгая поездка утомила Аркашку. Почти полдня тряслись они с отцом в открытом кузове машины, которая ранним-ранним утром встретила их с поезда на маленькой степной станции. Состав умчался вдаль, Аркашка, его отец и еще несколько человек, вместе с ними сошедших на станции, забрались в кузов грузовой машины – и покатили. Как ни прятался Аркашка, как ни укрывался, все равно летела в глаза пересушенная пыль с дороги, а потому любоваться окрестностями не удавалось. Да и что толку, если пейзаж почти не менялся – и по правой стороне дороги, и по левой, куда ни глянь, везде плоская равнина с невысокой зелено-красной травой. Лишь иногда, в низинах, вокруг небольших озер или запруд на узких пересыхающих речках росли кудреватые кусты и высокие ярко-зеленые тополя.

Машина, высаживая своих пассажиров, подъезжала к степным поселкам, один раз остановилась прямо посреди бескрайней равнины, и шустрые дедулька с бабулькой выкатились из кабины. Их встретил всадник, держащий за уздечки еще двух лошадей, дед и бабка резво вскочили в седла – и скоро вместе с встретившим их всадником просто-таки исчезли за горизонтом. Аркашка специально за этой троицей проследил.

К концу пути Аркашка и его отец остались в кузове грузовика одни.

Аркашка пытался дремать, накрывшись брезентом и укутав голову курткой. Но машина так сильно подскакивала на кочках грунтовой дороги, что ни о каком сне и речи быть не могло.

В этом году отцу, много лет работавшему без отпуска или же бравшему его в зимнее время, чтобы посетить с семейством курорты Красного моря, на которых вечное лето, удалось отправиться на малую историческую родину, где он не был уже очень давно.

Они с Аркашкой сели на поезд, провели там трое суток – и вот теперь по бесконечной дороге машина везла их на хутор. Там, на этом маленьком степном хуторе, жила Аркашкина бабушка. А еще там было то, чем Аркашку и подманили, ради чего он и согласился сменять летние развлечения в дорогом его сердцу родном московском дворе на каникулы в какой-то глуши. На хуторе бабушки были животные: настоящие лошади, овцы и пастушьи собаки. Их-то уж точно не было в Москве…

К концу пути дорога пошла между невысокими холмами. Она отчаянно петляла, огибая их, порой машина закладывала прямо-таки залихватские виражи, как на гонках Париж – Дакар.

– Осталось минут пятнадцать, – со счастливой улыбкой на лице сказал Аркашке отец. – И приедем на место.

Он стоял, держась рукой за крышу кабины, и смотрел вдаль, не обращая внимания на жгучее солнце и песок, который летел в глаза, и на то, что машина тряслась и вихляла на поворотах.

«Вот что значит – родные просторы», – с улыбкой глядя на вдохновенного папаню, подумал Аркашка. Он тоже попытался встать рядом с отцом и так же гордо смотреть вдаль, но это оказалось сложно – жарко, тряско, глазам колко. Наверно, нужен был навык степной жизни, который, видимо, отец, много лет проживая в Москве, все-таки не утратил.

За очередным холмом вдруг открылась широкая просторная долина. Взгорья и каменистые возвышения окружали ее со всех сторон – у самого горизонта виднелись их вершины.

– Приехали! – воскликнул отец.

И действительно – машина затормозила возле невысоких строений с плоскими крышами. Вокруг них были загоны для скота с деревянными ограждениями. И нигде ни кустика, ни деревца. Только вытоптанная и утрамбованная красная земля.

Аркашка и отец выпрыгнули из кузова, выгрузили вещи, поблагодарили водителя. И машина умчалась.

А их так никто и не встретил.

Тогда отец и сын сами вошли внутрь жилья, которое, кстати, оказалось незапертым, только входную дверь кто-то привалил большим камнем.

В доме было прохладнее, чем на улице. Но все равно душно. И сумрачно как-то, хотя на небе вовсю сияло раскаленное солнце.

Аркаша взглянул на часы, еще в поезде заблаговременно переведенные на местное время, – они показывали половину пятого вечера.

– А почему нас никто не встретил? – спросил он у отца. – И где бабушка-то наша вообще?

– Работают все. Стада гоняют, – ответил отец, блаженно улыбаясь и втягивая носом странные запахи, которые витали в доме.