Николай Лейкин - Просветитель

— Ну-у? Кто-же это спрашивалъ? — удивился Самоплясовъ.

— Да ты еще почивалъ, какъ здѣсь ужъ была ступа непротолченая нашихъ родственниковъ. Пришли и желали тебя поздравить съ пріѣздомъ. Очень удивились, что ты спалъ, а я имъ и говорю: «онъ теперь въ барины вышелъ, вамъ, говорю, не пара, „вонъ; говорю, стряпуна“ себѣ привезъ и баринъ, говорю, у него на службѣ, на манеръ какъ-бы управляющій». Ну, вотъ и спрашивали, когда поминки по отцѣ править будешь. Придутъ еще… Въ обѣдъ придутъ. Я сказала, что только къ обѣду встанешь. Вотъ они и спрашивали, когда поминки будутъ.

Самоплясовъ почесалъ затылокъ и сказалъ:

— Дѣйствительно, надо заупокойную обѣдню отслужить и покормить здѣшнихъ.

— Да какъ-же… Непремѣнно слѣдуетъ. Сколько ты отъ папеньки капиталовъ-то получилъ! Вѣдь одинъ единственный наслѣдникъ, — проговорила тетка. — Сестрица твоя Клуша — ну, да та выдѣлена при замужествѣ.

— Однако, все-таки, по духовному завѣщанію я ей выдалъ пять тысячъ.

— Ну, что пять тысячъ! Капля въ морѣ при твоихъ капиталахъ.

— Вы, тетенька, не очень про капиталы-то здѣсь распространяйте, а то въ чужихъ рукахъ кусокъ всегда великъ кажется. Просить начнутъ родственныя-то связи эти самыя…

— Да ужъ и то просить приходили. «Похлопочи, говорятъ, Соломонида Сергѣвна, чтобъ намъ хоть-бы какихъ-нибудь обносочковъ послѣ покойника». Одинъ проситъ шубу, другой шапку и жилетку, третій пальтишко.

— Гдѣ-жъ у меня тутъ одежа! Не везти-же было съ собой всю папенькину ветошь для раздачи. Да и какіе такіе у него были наряды особенные! Весь свой вѣкъ ходилъ онъ съ засаленнымъ брюхомъ, — пробормоталъ Самоплясовъ. — А я пришлю сюда потомъ, что найдется, пришлю, а вы потомъ раздадите.

— Да вѣдь и такъ… помимо одежды… Вотъ Матрена Игнатьевна хочетъ просить у тебя на лошадь, чтобы ты лошадь помогъ ей купить.

— Ужъ и лошадь сейчасъ! Жирно будетъ. Одной лошадь, другой корову, третьей на избу… Достаточно и того, что рубля два-три на горячее дамъ. Ну, купитъ чайку и кофейку…

— Ну, будемъ такъ говорить, что Игнатьевна-то тебѣ только по отцу въ сватовствѣ приходится, а Авдотья-то Алексѣвна тебѣ тетка двоюродная.

— Какая Авдотья Алексѣвна? — задалъ вопросъ Самоплясовъ.

— Авдотья Алексѣвна Закорузлова, сестра моя двоюродная. Еще что дочка-то въ Петербургѣ въ прислугахъ… — припомнила ему тетка.

— Да развѣ и она была здѣсь, эта Прасковья Алексѣвна?

— И-и-и, что тутъ перебывало съ семи-то часовъ утра! Чуть свѣтъ забрезжился — а ужъ онѣ лѣзутъ! «Мы, говорятъ, поздравить его съ пріѣздомъ и съ наслѣдствомъ»… Да и не вѣрятъ, что ты спишь. Лѣзутъ. Спрашиваютъ меня, что я получила. Ну, я показала имъ мои и Феничкины гостинцы отъ тебя.

Капитона Самоплясова какъ-бы что укололо.

— Вы, тетенька, не обижайтесь. Та матерія, что вы на платье вчера отъ меня получили, само собой, а окромя того вы отъ меня за вашу честность пять большихъ золотыхъ кругляшковъ получите. — сказалъ онъ. — Пятьдесятъ рублей за ваши хлопоты и хозяйство. Мерси. Позвольте, я васъ поцѣлую.

Онъ чмокнулъ тетку и прибавилъ:

— Да вотъ-съ вамъ, чтобы не откладывать въ дальній ящикъ.

Пять большихъ золотыхъ были отсчитаны.

— Спасибо, спасибо тебѣ, - сказала тетка, завязывая деньги въ кончикъ ситцеваго головного платка. — Эти деньги теперь мнѣ о-охъ какъ кстати! Вѣдь я Фенюшку-то норовлю замужъ сладить. Женихъ наклевывается.

— Ну? Кто такой?

— Не изъ нашего онъ села, а изъ чужой деревни, но человѣкъ хорошій, непьющій. Климовъ Петръ Андреичъ. По лѣтамъ въ Петербургѣ, въ приказчикахъ на пароходахъ живетъ.

— Не знаю такого, не знаю… — отозвался Самоплясовъ.

— Да гдѣ-же тебѣ знать! Питеръ великъ, а изъ деревни онъ чужой. Да и живетъ-то здѣсь только по зимамъ, когда пароходство кончается. Бывалъ, сколько разъ у насъ… Блины ѣлъ. На святкахъ ряженымъ пріѣзжалъ съ товарищами… На посидѣлки зимой-то тоже сюда пріѣзжаетъ.

— Такъ давайте его сюда скорѣй, давайте! Вотъ пока я здѣсь — мы и свадьбу справимъ! — воскликнулъ Самоплясовъ. — Феня дѣвушка хорошая.

— Хорошая-то хорошая, милый мой. Ужъ я ее въ большомъ страхѣ держу, а только все-таки безприданница, а онъ человѣкъ служебный, деньгу прикапливаетъ. Ну, конечно, онъ льстится болѣе изъ-за того, что вотъ она сестрой двоюродной тебѣ приходится. Думаетъ, что ты поможешь на приданое.

Самоплясовъ прикусилъ языкъ.

«Однако, тутъ деньжатъ-то порядочно повыгрузить придется», — подумалъ онъ.

Тетка выпила чаю и опрокинула чашку на блюдечко, положивъ на донышко огрызокъ сахару.