Юрий Слезкин - Столовая гора

Девушка берет большой жестяной поднос, ставит на него тарелки — они звякают веселым звоном — и стоит перед плитой, обволакиваемая паром, в то время как мать деревянной лопаткой кидает на тарелки шипящие котлеты.

Приторный, щекочущий запах жареного лука, масла, мяса забирается ей в нос и небо. Она чихает, весело смеется, поблескивая глазами, отмахиваясь головою от липнущих мух.

— Сегодня у нас диспут о Пушкине,— говорит она,— страшно интересно. Тов. Авалов читает доклад. Он доказывает, что Пушкин мещанин и реакционер, что он пошляк и не нужен современности. Оппонировать будет Алексей Васильевич {14} 14 Оппонировать будет Алексей Васильевич .— В эпизоде «суда над Пушкиным», в котором Алексей Васильевич выступает защитником поэта, Слезкин воспроизводит с почти документальной точностью реальный диспут, на котором выступал М. Булгаков. «Как характерный штрих местных литературных нравов,— писал Слезкин в 1921 году,— приведу оригинальное „приглашение“, полученное мною: „Цех пролетарских поэтов и литераторов приглашает вас записаться оппонентом на прения о творчестве Пушкина, имеющие быть в программе 4 вечера поэтов. Несогласие ваше цехом поэтов будет сочтено за отсутствие гражданского мужества, о чем будет объявлено на вечере“. Почему нужно обладать гражданским мужеством для того, чтобы выступить на диспуте в „защиту“ Пушкина — мне и доныне неизвестно. Как бы то ни было, вечер состоялся, и Пушкина „разнесли в пух и прах“. Молодой беллетрист М. Булгаков „имел гражданское мужество“ выступить оппонентом, но на другой день в „Коммунисте“ его обвиняли чуть ли не в контрреволюционности» (С л е з к и н Ю. Литература в провинции (Письмо из Владикавказа) // Вестник литературы. 1921. № 1 (25). С. 13—14). . Если бы ты только видела, как он возмущен. Если бы ты только видела!

Она, смеясь, взмахивает головой.

— Ради Пушкина он забыл даже свою осторожность. Бедным нашим поэтам не поздоровится.

— Я бы на его месте не стала спорить с ними,— возражает мать, поливая котлеты соусом.

«Ах, мама, мама! Разве она что-нибудь понимает. Ведь это так интересно».

И, неся перед собой большой поднос с порциями котлет, Милочка быстро идет из кухни, шлепая красными чувяками, в столовую, где ее ждут голодные посетители.

В кафе-столовой у Дарьи Ивановны посетители бывают в разное время разные. Рано утром, до службы, наскоро пьют чай, едят мацони. Все они живут на холостую ногу, дома у них ералаш — самовара не ставят. Они пьют чай, сидя на краешке стула, читают газету, жуют чурек — все в одно и то же время. Многие так торопятся, что забывают расплачиваться. Тогда Милочка записывает их фамилию на стенке у стойки. И если кто-нибудь из них уже не появляется в столовой, то на память о них только это и остается.

Потом наступает перерыв. Слышно, как жужжат мухи, как чешется собака. Дверь с улицы открыта настежь, приперта кирпичом. Утренний воздух свободно проникает в комнату; можно разглядеть каждый ее угол, все ее убогое убранство.

Потолок черен от копоти, краска давно облупилась с отсыревших стен, деревянные столы стоят как попало — потемневшие от пролитого на них жира, по чистому в эту пору полу бегут вытоптанные дорожки. Над стойкой — панно, писанное Милочкой на дикте {15} 15 Дикт — у к р. клееная фанера. (Наличие украинизма в лексиконе автора, по-видимому, объясняется присутствием в его биографии эпизода, связанного с пребыванием на Украине,— см. вступит. статью.) : смерть во фраке танцует с Коломбиной, у ног их лежит плачущий Пьеро. Под этим панно, чинно в ряд, горшочек к горшочку, расставлено мацони, на блюде рядом — живая, кудрявая, остро пахнущая зелень: тархун, черемша, редиска, петрушка. В пустом запыленном стеклянном шкафу — пустые запыленные винные бутылки, педаль от рояля, коробки от гильз.

Дарья Ивановна вернулась с базара — готовится к тяжелому, полному чада, стука, жары дню. Ее движения спокойны, уверенны, на лице еще не залегла печальная усталость.

Кухарка гремит у плиты — швыряет поленья дров, наливает в бак воду.

Время от времени она прерывает свою шумную работу, выпрямляется, с остервенением скребет стриженую голову. По всей вероятности, она забыла что-нибудь важное. Потом начинает стучать и греметь еще яростней. С Дарьей Ивановной она большая приятельница.

— Раньше я бы с вами и разговаривать не стала, ну а теперь, как вы мне товарищ…

И смеется, растягивая рот до ушей.

Солнечные лучи все уверенней овладевают комнатой.