Виктор Широков - Дитя злосчастия

Машина приставов оказалась весьма вместительной. Мы с Ларой сели сзади, поставив дорожные вещи в багажное отделение, а конвоиры наши сели по бокам и спереди. Шофер, дотоле поджидавший в машине, проиграл только в том, что не отобедал с нами.

Никто не провожал нас. Улучив момент, Лара шепнула мне, что жалеет лишь о том, что я страдаю по её милости, за что она благодарна мне безмерно. Я не мог ей ответить соответственно, ибо плотный комок перекрыл мне дыхание, и я чуть не задохнулся от любви и преданности к своей злосчастной деточке. Впрочем, её настроение явило мне во всеоружии стойкость и твердость её характера. Неожиданно я почему-то подумал о будущем её муже и отчаянно позавидовал ему: "Вот бы такую подругу моему сыну, но, увы, чудес в мире не бывает".

14.

Отправились мы затемно и ехали всю ночь. Остановились в мотеле, в сдвоенном номере. Весь день нас продержали за закрытыми шторами окнами, с закрытой дверью и с помощником пристава, осуществлявшим постоянное наблюдение. Кормили, правда, исправно и не очень докучали разговорами. Мы с Ларой, приняв условия как бы игры, тоже молчали и, в основном, отсыпались. Сказалось душевное напряжение последних дней, даже недель.

Чуть стемнело, мы опять отправились в путь и ехали до рассвета. С первыми солнечными лучами все повторилось до ужаса однообразно. Ели. Спали. Снова по темноте ехали. Стекла в машине были тонированы и к тому же закрыты створками, похожими на жаллюзи. Ни нас не было видно снаружи, ни мы не могли различить, куда нас везут. Возможно, петляли или возили по кругу, то ли чтобы сбить нас с толку, то ли чтобы уйти от возможного преследования.

Я уже потерял счет времени, как на четвертые или пятые сутки мы остановились опять на рассвете, но на этот раз нам завязали глаза темной плотной материей и поехали дальше. Ехали около часу и, преодолев какое-то дорожное препятствие, очевидно, въехали во двор или подземный гараж.

Затем двери машины открылись, нас с предосторожностью вывели и как слепых провели несколько метров, ввели в лифт и провезли несколько пролетов. Было непонятно вверх или вниз.

Когда нам развязали глаза, мы очутились в закрытом со всех сторон помещении, где было несколько дверей, как потом оказалось в отдельные спальни. Когда довелось заглянуть в них, то это были каменные мешки, убранные, однако, опрятно, с письменным столом, стулом и диваном, накрепко привинченными к полу. Имелся кондиционер. Нам были предложены книги, бумага, карандаши. Когда я спросил, нет ли компьютера, сторож, любезно осклабившись, ответствовал, что это не предусмотрено правилами нашего содержания, но обещал похлопотать перед вышестоящим начальством.

Нам предложили толи обед, толи ленч; еда оказалась весьма вкусной, а возможно сие почудилось с устатку и прежней дорожной стряпни.

Наш охранник дал мне понять, что относится к нам с сочувствием, и был бы готов позволить некоторые послабления режима, но за ним тоже присматривают, хотя и не являются его начальниками. Главное, что он пообещал нам раз в день прогулку и тут же вышел, оставив нас наедине. Впрочем, я ничуть не удивился бы, узнав, что за нами наблюдают через систему видеокамер.

Удивительно было другое. Лара прошептала мне, что она вроде бы видела где-то нашего стража, более того его голос был ей хорошо знаком. У меня не было сил разгадывать новую загадку.

Мы с Ларисой разошлись по своим комнатам, чтобы отдохнуть, набраться сил.

Уснуть я так и не смог, меня одолели самые мрачные размышления. Я не мог понять, что с нами происходит.

Конечно, я не боялся утратить свою жизнь. Что ж, я славно пожил, кое-чего добился и вполне мог бы убраться на тот свет, где, по крайней мере, меня никто не будет мучить и принуждать к нежеланным поступкам.

Я не дорожил существованием своим, но желал бы жить только для очередного спасения той несчастной, которую один раз уже уберег от гибели и не хотел, чтобы она страдала от одиночества или вновь не прибегла к самоустранению, которое губит не только тело, но и душу, что гораздо ужаснее.

Я встал и прошел в спальню Ларисы. Она спала как убитая, говоря высокопарно, наслаждалась плодами Морфея. Цвет лица её был свеж, но на щеках блестели засохшие следы слезинок. "Вот это я вам, мерзавцы, никогда не прощу!", - неожиданно весело подумал я и вышел из комнаты, громко стукнув дверью.

Стук это видимо разбудил Ларису. Она немедленно выбежала вслед за мной, догнала меня и трепетно прижалась, обняв меня со спины и нежно поцеловав в шею.