Виктор Широков - Стихи разных лет (2)

Вот нож взяла - обрезать нитку, но задумалась: "Что за жужжанье в ухе?"

Вот так я продлеваю жизнь мою.

А с виду - о забвении молю.

8.12.74

2

Мне холодно, хотя объемлет жар.

Так двуедин озноб. Зачем утроба страшится праха, не приемлет гроба, предпочитая Вечности угар.

Распорядилась мудрая природа, чтоб человек бездумно, как Икар, стремился к Солнцу; продолженья рода чтоб не стыдился, даже если стар.

Так вот она, хваленая Свобода!

Перед тобою - не алтарь, а - бар; и если у тебя священный дар, то выбирай забвенье для народа.

Но осторожно: сменится погода, и удостоят длинных узких нар.

8.12.74

Швейцар считает серебро, ладони тусклым звоном грея.

"Мол, не дождаться брадобрея", - помаргивает мне хитро.

Неужто в мире все старо, как эта жалкая ливрея?!

Цифирью лязгает табло, один из компонентов стресса.

Нет никакого интереса глазеть на пыльное стекло.

Неужто неизбежно зло и даже - двигатель прогресса?!

Конечно, можно возрыдать о том, что Русь сгубила бритва; и новомодная молитва, быть может, попадет в печать

(сулит такую благодать умов редакторских ловитва).

Но я "как все". И дам "на чай" кусочек лунного металла.

В словах порою проку мало.

"Привет, товарищ! Не скучай!"

А то, что сердце умолчало, мелькнет во взгляде невзначай.

28.05.76

Из цикла "ЧЕРНЫЕ СТИХИ"

1

И я мечтал о невозможном, и мне хотелось в вихре лет оставить ясный и тревожный, и празднично-веселый след.

Но шли года, и жизнь тянулась, как вол в грузнеющем ярме; когда на миг душа очнулась - сидел я по уши в дерьме.

И чем сильней ко свету рвался, тем глубже увязал в грязи; капкан испытанный попался: теперь лежи и кал грызи.

Повсюду фальшь; везде трясина; и нет спасения во мгле; я не оставлю даже сына на этой воющей Земле.

Ну что ж, я в мир пришел, безродный; изгоем жил и в срок уйду, чтоб утолить позыв голодный

Земли в горячечном бреду.

В последних судорогах оба познаем мировой озноб меня родившая утроба и безотказный вечный гроб.

2

Когда придет пора держать ответ перед судом собравшихся пророков, спасения не жду; прощенья нет вместилищу столь мерзостных пороков.

Я лгал и крал, блудил и убивал, не почитал святых и лицемерил; все сущее бесовской меркой мерил, и мне заказан райский сеновал.

Все перечислю смертные грехи; введенный в искушение большое, вдруг вспомню: есть с в я т о е за душою - про черный день есть черные стихи.

Я в них свой век ничуть не очернил, лишь все цвета расставил по заслугам; и Бог простит за это фальшь и ругань и выдаст в ад мне скляночку чернил.

Чтоб изредка средь смрада и огня в какой-нибудь землянке под Зарайском вдруг рифма вырывалась из меня о чем-то чистом, неземном и райском.

20.06.76

В ОЧЕРЕДИ

Город мой, моя столица, мишурой своей маня, многорука и столица, спросит как-нибудь меня:

"Сыт ли песенной отравой?

Как проводишь жизнь свою?!"

В очереди не за славой, за сосисками стою.

31.03.78

ХРУСТ

Памяти В.Г.

Наверное, был безутешен вписавший в новейший завет о том, что бывает повешен на нерве спинальном поэт.

Не знаю, насколько по-русски себе уготовить венец но близких своих перегрузки сломали немало сердец.

Так в зале хрустальная люстра нужна, чтобы ярко светить; и часто сжигает искусство людей как вольфрамову нить.

Пиши ж посветлей, полуночник!

Спеши осветить пол-Земли...

Лишь хрустнет впотьмах позвоночник, когда достают из петли.

27.07.79

Л.В.

Вышел я в поле однажды розовощеким юнцом, а возвращаюсь - от жажды пыльным серя лицом.

Плоть ли моя возопила, дух ли неслышно пропел:

"Где она, тайная сила?

Равновеликий удел?"

Что от Земли и от Неба требуешь: "Благослови!.."

Черного-черного хлеба.

Светлой-пресветлой любви.

28.08.79

Возвратился. На час залетел в город детства, в родные пенаты.

Наконец-то его разглядел.

Отрешился от прежних понятий.

Шпиль собора совсем обветшал.

Краски зданий вконец отлиняли.

Только воздух, которым дышал...

Только необозримые дали...

19.07.80

НА БЕГУ

Было холодно. Я без пальто поспешал вдоль чугунной ограды; да и что изменяет порядок, если жизнь словно цирк-шапито сквозняку изначально подвластна

( рвется запросто жесткий брезент!), это в юности - приз и презент; тряска - чем не лекарство и ласка.

Было холодно не оттого, что бежал одинокий и сирый - дух боялся словесных усилий непременно представить его в виде куце подстриженных строчек, перевязанных бантиком рифм...