Виктор Широков - Три могилы - в одной

Ада подошла к роялю, открыла крышку, зажгла свечи и, положив ноты, села за инструмент. В зале воцарилась ожидающая тишина.

- "Розамунда" Шуберта, - громко объявила девушка и, пробежав легким касанием по клавишам, заиграла хорошо всем известную симфонию знаменитого немецкого композитора. И опять, как девятнадцать лет тому назад, я услышал "Розамунду" в знакомом исполнении, на том же рояле, бесконечно знакомые мучительные звуки... И все-таки я позволил себе подумать, что явно не хватало моей скрипки и виолончели Евгения. Публика тем не менее слушала симфонию с вниманием и было заметно, что незаурядное мастерство исполнения на многих производило чрезвычайно глубокое впечатление.

Симфония уже подходила к окончанию, ещё несколько печальных нот... и она должна была завершиться сильным обрывистым аккордом. В этот момент с веранды в зал вошел стройный пожилой мужчина. На нем был французский дорожный костюм, в руках он держал трость и шляпу. Его красивое лицо несло следы утомления и застарелой грусти. Его густые волосы, зачесанные на затылок, уже были тронуты сединой, тогда как маленькая бородка и закрученные в колечки усы оставались природного русого цвета.

Вошедший окинул любопытствующим взглядом публику и перевел его на исполнительницу любимой симфонии. Вдруг он вздрогнул и попятился, его глаза широко раскрылись, правая рука, выронив шляпу, схватилась за грудь из которой как стон, вырвалось взволнованно:

- Таня!

В этот момент Ада ударила по клавишам, завершая симфонию сильным аккордом, и, встав со стула, встретилась глазами с незнакомцем. Удивленная публика забыла про приличия и вместо одобрительных аплодисментов во все глаза смотрела на вошедшего мужчину. Первым узнал его Карл Иванович.

- Граф, дорогой Евгений Михайлович! - испуганно произнес он, срываясь с места и быстро подходя к Евгению.

Да, это был действительно Евгений Витковский, и я тоже узнал старого друга и внимательно рассматривал его внешность. Он, конечно, не помолодел, но почти не изменился.

- Прошу... милости прошу, дорогой гость... и хозяин. А это моя дочка Ада, Вы уж извините меня, Ваше сиятельство, что я осмелился устроить в Вашем доме день торжества, день её рождения, - растерянно говорил управляющий, кланяясь графу.

Евгений крепко пожал ему руку, но совершенно не слышал лепет Карла Ивановича. Он с изумлением глядел на смущенную девушку, видя в ней ожившую Таню Панину.

- Адочка, поздоровайся с графом, - обратился приемный отец к дочери.

Тут, наконец, Евгений вышел из оцепенения. Он подошел к Аделаиде и низко поклонился ей. Ада смущенно подала руку и, сделав реверанс, мило улыбнулась. Граф взял руку и нежно её поцеловал.

- Простите меня... я совершенно изумлен Вашим сходством с одной девушкой, которую я когда-то безумно любил и облик которой до сего времени ношу в своем сердце.

С этими словами Евгений снял с груди своей медальон и, раскрыв его, показал Аде портретик Тани.

- Ах, Боже мой! Да ведь это я! - девушка с удивлением смотрела на портрет Тани Паниной. Ей казалось невероятным такое поразительное сходство с незнакомой особой. Она даже была готова заподозрить графа в розыгрыше, в хитрой подделке, но вспомним давние слова отца об её сходстве с какой-то Таней, избавилась от промелькнувшего подозрения. Возвращая графу медальон, она шутливо произнесла:

- Приятно видеть свое подобие на груди такого замечательного человека, как Вы, Ваше сиятельство.

- Я теперь же перенесу его в самое сердце, - заявил Евгений, нисколько не шутя и показывая, как он укладывает его в свое сердце. Заметив вспыхнувшее лицо девушки, он взял её руку и, ещё раз целуя, просительно добавил:

- Умоляю Вас, ну разрешите мне эту маленькую вольность.

Понимая, что вокруг него незнакомые люди, что здесь прерванное торжество, он обратился к окружающим:

- Извините, господа, что своим появлением я помешал вашему веселью, и пожалуйста не стесняйтесь. Так приятно и так радует меня, что мой приезд невольно совпал с вашим торжеством. Будьте, как дома. Чувствуйте себя непринужденно. Еще раз прошу прощенья.

В зале послышался шепот и одобрительный сдержанный разговор. Я подошел к Евгению и протянул руку:

- Позвольте Вас приветствовать, дорогой граф Евгений Михайлович, с благополучным прибытием, - произнес я полуофициальным тоном.

- Боже мой! Иван Дементьевич... Да ты ли это, мой милый друг? Вот не ожидал. - Евгений с чувством тряс мою руку, пытливо заглядывая в мои глаза. - Нет, так старые друзья не здороваются. Разреши мне тебя обнять и расцеловать.