Марина Бонч-Осмоловская: Южный Крест

Бедная Лена... Заботиться о нас, а мы - эгоисты, чем мы в самом деле занимаемся... Она же ребенок, за ней ходить надо, как за ребенком.

- Чем ты тут занимаешься?! - Лена выросла на пороге. - Неужели ты не можешь на стол накрыть?!

- Леночка! - я бросился к ней, - что за суета?

- Что значит "суета"! - с мрачной иронией воскликнула она. - А кто, интересно, за меня все сделает? Ты думаешь, дело в ужине? Мне надо постирать - уже замочено, Дине форму погладить и кухню помыть - наша очередь! - она стремительно бегала по комнате, разбирая вещи. - Ты взгляни, что творится: пыль, все разбросано! Дом на мне, я как козел отпущения!

- Пусть, - бормотал я, - немножко с грязнотцой, зато тихо, хорошо...

- Ничего хорошего!

- Ты отдохнешь... и знаешь, - я обнял ее и поцеловал, - я соскучился по тебе...

- Вадик... - глухо сказала Лена и отодвинула мою руку.

- Угу. Давай Динку уложим и погуляем, а как она уснет, мы с тобой вернемся...

Помедлив, она ответила мне так:

- Как можно дела отложить - надо сделать и то, и это. А потом поздно, я устала, боюсь, нехорошо будет.

Она прятала от меня глаза. Я повернул ее голову ко мне:

- Ты отложи все - вот как просто - и иди ко мне! Трудяга ты моя...

- Оценил? Вы бы без меня пропали!

Видя, что она отмякает, я закивал и засмеялся:

- Пропали, конечно, пропали бы, ты даже не сомневайся!

- Нет, Вадик, нет! - она зорко взглянула на меня. - Вы меня замучили, я ничего не могу - по крайней мере сегодня. А там видно будет! - прибавила она укоризненно и с сильным чувством.

Я растерялся.

- Слушай, я чувствую себя виноватым. Не гневайся, государыня рыбка!

- Вечно ты, Вадик... - Лена улыбнулась с сарказмом, но вдруг резко повернулась ко мне: - Да, ты виноват! Смотри, что получается: я вкалываю на двух работах, прихожу домой и дел невпроворот! А ты советуешь: брось все и иди любовью заниматься. Да еще чувствуешь себя на высоте положения!

- Я не чувствую... - я сделал попытку поймать ее руки.

- Нет, чувствуешь! Я знаю! - выкрикнула Лена убежденно и неожиданно взглянула на меня с таким вызовом, что меня отшатнуло. Ее лицо подурнело, и она не могла сдержать захлеснувшей ее злобы: - Ничего ему больше не надо! Весь на небесах, весь в искусстве! Надоело!! - взревела она и мощно толкнула меня в грудь. - Уже тошнит от всего!

Она пробежала мимо, рывком распахнула форточку, с грохотом захлопнула ее и побежала по комнате, хватая и беспорядочно переставляя всякие предметы. Я остолбенел: в первый раз я видел жену в таком виде.

- Все равно! - опомнившись, заговорила она с тяжелой страстью, - хватит с меня! - она схватила себя двумя руками за голову и зашипела с перекосившимся лицом: - Ничего хорошего... ничего хорошего нет во всей жизни... - Внезапно ее голос осип, и из нее рванул неудержимый поток с рыданием и воем. Я обнял ее, отнес на диван и прилег вместе с ней, крепко прижав к себе. Она билась в моих руках, то принимаясь вырываться, то зарываясь лицом на моей груди, а я все гладил ее, обнимал, гладил, и вот она подняла на меня зареванное лицо, и к своему изумлению я прочитал в нем робость и раскаяние, как если бы она хотела сказать мне что-то необыкновенно важное и сказать как самому родному, лучшему другу.

- Со мной что-то происходит... - лепетала она жалобно, - даже не знаю, как объяснить... - она тряслась, кончик ее носа побелел, и, дергая меня за рубашку, она забормотала: - Однажды я села на автобус, ну просто еду себе, и вдруг у меня сердце остановилось от ужаса, что я прямо сейчас, не сходя с места умру! Именно потому, что еду!

- Что ты говоришь-то?! - вскричал я.

- Со мной такого не бывало! Я перепугалась и на следующей остановке выскочила. А, потом, думаю, надо ехать и села на другой автобус. И почти до метро доехала, как опять началось! - Лена смотрела на меня дикими глазами.

- Что началось?!

- Само накатило. Сначала тошнота и кажется, что может вырвать, а потом чувство - - сейчас я умру! Если сию секунду не выйду!

- Ленка, у тебя нервы расстроены, ты устала! Все пройдет!

Она тихо покачала головой, отрывая и грызя кожу на губах.

- Я потом в метро села, и тут кошмар начался... опять - как обвал - как стена валится, а выйти-то нельзя! Понимаешь - выйти некуда! И знаешь, что сейчас умрешь! И знаешь, что серьезно, без уловок! - в полном отчаянии зарыдала она, а я прижал ее лицо к себе и готов был реветь вместе с ней.

- Я тебя спасу. Тебя любить надо, малышка! - шептал я ей в самые губы.

Она обняла меня за шею, прижалась, размазывая слезы.

- Почему ты раньше не сказала?

- Не знаю... не могла...